Эксперт объяснил, почему угрозы Москвы сократить добычу могут на самом деле навредить российским нефтяным доходам.
Европейский запрет российской нефти в сочетании с установленным «потолком» для цен на российские баррели покончили с глобальным нефтяным рынком. Вместо него появился раздробленный рынок, границы которого определяют не только экономика и логистика, но и геополитическая стратегия.
Западные правительства создали этот новый рынок, пытаясь уменьшить нефтяные доходы, питающие военную машину Владимира Путина. Москва будет контратаковать в надежде спровоцировать перебои в поставках и панику, которые сломают поддержку Украины. Но Россию ждут гораздо большие проблемы, чем ожидалось, учитывая текущие рыночные условия, пишет в статье для Wall Street Journal заместитель председателя компании S&P Global Дэниел Ергин.
Он объясняет, что нефтяной рынок по-настоящему стал глобальным примерно три десятилетия назад после распада СССР и препятствий, созданных Большевистским переворотом столетие тому назад. Это совпало с экономическим подъемом Китая, который превратился из энергетически самодостаточной, но бедной страны в крупнейшего в мире импортера нефти. Хотя на мировом рынке и существовали определенные ограничения, в частности, действовали санкции против Ирана и Венесуэлы, экономическая эффективность в большинстве своем определяла, как баррели перетекали из одного уголка планеты в другой. Так было до сих пор.
В последующие месяцы после начала путинского вторжения в Украину, ЕС и Великобритания объявили, что они запретят импорт российской нефти с 5 декабря. Они также договорились запретить компаниям страховать и предоставлять транспортные «услуги» для доставки российской нефти куда угодно. Это означало, что Москву отрезали от ее крупнейшего рынка, на который она отправляла почти четыре миллиона баррелей в день. А многие танкеры мира больше не будут возить российскую нефть.
США были встревожены решением Европы, опасаясь, что это приведет к глобальному дефициту и скачку цен. Поэтому администрация Джо Байдена предложила новую идею – установить «потолок» для цен. Такой подход позволяет сберечь поток российской нефти, но при этом доходы Кремля от экспорта сокращаются. После напряженных переговоров США, ЕС и G7 договорились, что максимальная цена за российский баррель должна не превышать 60 долларов. Этот показатель страны будут пересматриваться время от времени. Пока российская нефть стоит менее 60 долларов, трейдеры могут ею торговать, брокеры – страховать, а танкеры – перевозить. Детали установленного «потолка» довольно запутаны. Все игроки вдоль цепочки ценообразования: от первоначального закупщика до транспортировщиков, – должны «подтвердить», что они не превышают установленный предел. Наказания за это варьируются от публичного посрамления до штрафов и введения санкций.
Пока такая политика работает благодаря замедлению мировой экономики, что привело к смягчению цен на топливо, а также страху игроков на рынке перед неизвестными последствиями за нарушение «потолка». Сейчас баррель российской нефти стоит чуть больше 40 долларов, то есть на 45% ниже установленного предела и на 33% меньше, чем требует российский госбюджет на 2023 год, в котором заложена цена на уровне 70 долларов. Такое резкое подешевение – хорошая новость для стран вроде Индии, которая импортирует 85% нужных ей объемов. Нью-Дели, когда-то являвшийся незначительным импортером российской нефти, теперь стал главным конкурентом Китая в борьбе за российские баррели, хоть и покупает их с большой скидкой.
Слабый рост глобальной экономики продолжит подкреплять эффективность ценового «потолка», сохраняя перенасыщение рынка и поддерживая низкие цены. Но это может измениться, как только глобальный спрос вырастет. К примеру, если Китай откажется от своей политики борьбы с COVID-19. Но до такого отскока еще далеко. Следующий вызов появится в феврале, когда ценовой «потолок» будет расширен на нефтепродукты из России.
Путин, осудивший установление максимальной цены на российскую нефть, назвав этот шаг «глупым» и «ограблением», дал четко понять, что он против того, чтобы Запад устанавливал цену на его баррели. Кремль создал «теневой» флот из 100 или более б/у танкеров, пытаясь обойти запрет пользоваться услугами западных перевозчиков. Китайские и индийские компании могут обеспечить морское страхование, но этого все равно будет мало.
Наиболее мощное оружие в арсенале Путина сейчас – это сокращение добычи. Он уже применил данную стратегию на рынке природного газа, создав неприятности в Европе. Во время выступления в октябре Путин зацитировал американского экономиста Милтона Фридмана.
«Если хотите создать дефицит помидоров, установите контроль цен. И у вас будет недостаток помидоров. Это же касается нефти и газа», – сказал Путин, заметив, что Фридмана «нельзя называть российским агентом влияния».
Позже он повторил свою угрозу сократить добычу, а на этой неделе может ввести запрет на продажу нефти странам, придерживающимся ценового «потолка». Путин пытается убедить ОПЕК+ сократить добычу. Но пока ему это не удалось. Со своей стороны, Россия все еще может сократить экспорт на миллион или чуть больше баррелей, надеясь создать напряжение на рынке и заставить цены расти.
Кремль может надеяться, что повышение цен компенсирует сокращение экспортных объемов. Его целью может быть создание дефицита, дополнительной экономической боли и нервных поисков альтернативных источников. А все ради того, чтобы настроить друг против друга страны коалиции, которая поддерживает Украину в войне. Таков был рецепт Путина на европейском рынке газа, на котором он надеялся добиться успеха уже этой зимой, подорвав поставки.
Однако Ергин отмечает, что рынок нефти отличается от газового и имеет дополнительное ограничение, с которым Москве приходится считаться. Резкое сокращение поставок нефти и связанный с ним рост цен нанесет удар не только по Европе, но и по важным для России странам, в том числе по Индии и Китаю, на которые в декабре приходилось 70% российского экспорта нефти через морские пути. Сокращение российского производства потребует более интенсивного сотрудничества стран и компаний на Западе. Но они смогут нивелировать последствия, выпустив на рынок дополнительные баррели из стратегических резервов США и их союзников. Но даже это может не пригодиться, учитывая нынешнее сокращение спроса на нефть.
Ергин считает, что сокращение добычи может пополнить длинный список просчетов Кремля. Сделав это, он будет рассчитывать, что более высокие цены компенсируют уменьшение объемов. Но после начального повышения Россия в конечном счете обнаружит, что цены не дали желаемый эффект и не компенсировали утраченное производство. В результате нефтяные доходы страны еще больше снизятся. И виновата в этом будет сама Россия.
