Сначала никто не мог представить, что может начаться война. И все же она началась. Теперь никто не может представить, чем это все закончится. И все же оно как-то закончится
Война, в конечном счете, связана с политикой. То, что Украина побеждает на поле боя, имеет значение, потому что таким образом Украина оказывает давление на российскую политику. Такие тираны, как Путин, могут вызывать некоторое восхищение, поскольку производят впечатление, что могут делать все, что захотят. Но это неправда, их режимы обманчиво хрупки. Война закончится, когда украинские военные победы изменят российские политические реалии, и я считаю, что этот процесс уже начался.
Украинцы, скажем прямо, оказались потрясающе хорошими воинами. Они провели ряд оборонительных, а теперь и наступательных операций, которые хотелось бы назвать «пособиями», но правда в том, что эти пособия еще не написаны; а когда напишут, украинская кампания может снабдить их примерами. Украинцы сделали это с замечательным спокойствием и хладнокровием, даже несмотря на то, что их враг совершает ужасные преступления и открыто выступает за уничтожение их как нации.
Однако сейчас нам с трудом удается увидеть, как Украина добьется победы, даже если украинцы будут продвигаться вперед. И все потому, что наши рассуждения скованны единственным и довольно маловероятным вариантом окончания войны: ядерным взрывом. Полагаю, нас привлекает этот сценарий отчасти потому, что не хватает других вариантов, и это похоже на конец.
Однако использование грибовидного облака для завершения повествования вызывает тревогу и мешает ясному мышлению. Тот факт, что мы сосредоточили внимание на этом сценарии, а не на более вероятных, мешает нам увидеть, что происходит на самом деле, и подготовиться к более вероятному варианту возможного будущего. И тут точно не стоит упускать из виду, насколько украинская победа улучшит мир, в котором мы живем.
Но как мы туда доберемся? Война может закончиться по-разному. Здесь я хотел бы предложить только один вероятный сценарий, который может возникнуть в ближайшие несколько недель и месяцев. Конечно, есть и другие. Однако важно начать направлять наши мысли в сторону наиболее вероятных вариантов. Сценарий, который я здесь предложу, заключается в том, что обычное поражение России в Украине незаметно сливается с борьбой России за власть, которая в свою очередь потребует ухода России из Украины. В историческом смысле, это хорошо знакомая цепочка событий.
Прежде чем я это объясню, нам сначала нужно убрать ядерную статику. Говоря о ядерной войне в широком, общем смысле, мы представляем себе, что российско-украинская война — это все о нас. Мы чувствуем себя жертвами. Мы говорим о наших страхах и тревогах. Пишем сенсационные заголовки о конце света. Но эта война почти наверняка не закончится обменом ядерными ударами. Государства, обладающие ядерным оружием, ведут и проигрывают войны с 1945 года, не применяя его. Ядерные державы проигрывают унизительные войны в таких местах, как Вьетнам и Афганистан, и не применяют ядерное оружие.
Безусловно, существует определенный соблазн мысленно уступить ядерному шантажу. Как только поднимается тема ядерной войны, она кажется чрезвычайно важной, и мы впадаем в депрессию и одержимость. Именно к этому пытается нас подвести Путин своими туманными намеками на ядерное оружие. Следуя его примеру, мы воображаем угрозы, которых Россия на самом деле не делает. Мы начинаем говорить о капитуляции Украины, просто чтобы снять психологическое давление, которое мы испытываем.
Это, однако, делает работу Путина за него, спасая его от катастрофы, которую он же сам и создал. Он проигрывает обычную войну, которую начал. Он надеется, что упоминания о ядерном оружии удержат демократические государства от поставок оружия в Украину и дадут ему достаточно времени, чтобы отправить российские резервы на поле боя и замедлить украинское наступление. Вероятно, он ошибается, считая, что это сработает; но риторическая эскалация — одна из немногих пьес, которые он все еще может разыгрывать.
Даже если мы уступим ядерному шантажу, война с применением обычных вооружений в Украине не закончится. Однако это сделало бы будущую ядерную войну гораздо более вероятной. Уступки ядерному шантажисту учат его тому, что такого рода угрозы принесут ему то, что он хочет, что гарантирует дальнейшие кризисные сценарии в будущем. Это учит других диктаторов, будущих потенциальных шантажистов, что все, что им нужно, это ядерное оружие и немного бахвальства, чтобы получить то, что они хотят, а это означает больше ядерных столкновений. Это создаёт тенденцию убеждать всех, что единственный способ защитить себя — это создать ядерное оружие, что означает глобальное распространение ядерного оружия.
Если и есть какая-то ядерная угроза, она направлена не против нас, а против украинцев. Они сопротивлялись ядерному шантажу в течение семи месяцев; и если они могут это сделать, то и мы сможем. Когда видные российские политические деятели, такие как чеченский лидер Рамзан Кадыров, говорят об использовании ядерного оружия, они имеют в виду Украину. Но и этим война не закончится. Кадыров также утверждает, что отправляет своих сыновей-подростков воевать в Украину. Чтобы их можно было облучить российским ядерным оружием?
Россия утверждает, что мобилизует сотни тысяч новых военнослужащих. Все идет не очень хорошо, но все же: неужели Путин пойдет на политический риск масштабной мобилизации, пошлет русских парней в Украину, а потом взорвет поблизости ядерное оружие? Моральный дух уже является серьезной проблемой. Похоже, что более полумиллиона русских мужчин бежали из страны, а не были отправлены в Украину. Ситуация не улучшится, если русские будут думать, что их мобилизуют в зону, где будет взорван ядерный заряд. Они не получат подходящего защитного снаряжения. Многим мобилизованным солдатам не хватает подходящего обмундированиях и для обычной войны.
Россия только что объявила, что части восточной и южной Украины теперь принадлежат ей. Это, конечно, смешно. Но действительно ли Москва применит ядерное оружие на землях, которые она называет российскими, убивая или облучая людей, которых она называет российскими гражданами, гражданскими лицами и солдатами? Это возможно. Но очень маловероятно.
И даже если бы это произошло, это не закончило бы войну или, по крайней мере, не закончило ее победой русских. До сих пор я рассуждал, даже не упоминая о сдерживании: ожидание того, что применение ядерного оружия вызовет мощную реакцию со стороны других стран. Американцам дали месяцы, чтобы подумать об этом, и я полагаю, что их реакция на применение Россией ядерного оружия рассчитана вызвать парализующий эффект на российские вооруженные силы и унизительный — для Путина лично. Другой, более косвенной формой сдерживания является твердое знание того, что применение ядерного оружия лишит Путина и Россию поддержки во всем мире.
Мне также интересно, пойдет ли Россия на риск доставки ядерного оружия в Украину или даже рядом с ней, учитывая точную дальнобойную артиллерию Украины, дырявую логистику России и способность украинцев завладеть системами вооружений, которые русские ввезли в их страну. Трудно переоценить трудности, с которыми россияне сталкиваются, чтобы сохранить даже то, что принадлежит им. Конечно, вместо этого русские могут использовать ракету; но часть их ракет падает на землю, и еще больше — сбивается. Российские самолеты тоже имеют тенденцию падать и быть сбитыми, до такой степени, что российские боевые вылеты редки и привлекают негативное внимание.
Если предположить, что Россия действительно хотела бы взорвать слабомощное ядерное оружие в Украине и сумела бы это сделать, несмотря на все вышеизложенное, это не имело бы решающего военного значения. Нет больших скоплений украинских солдат или техники, которые можно было бы поразить, поскольку Украина воюет очень децентрализовано. Если бы произошел взрыв, украинцы продолжали бы драться. Они говорят об этом уже несколько месяцев, и нет причин сомневаться в них.
Существует также проблема мотива. Путин хочет, чтобы мы сочувствовали его ситуации, что само по себе, конечно, весьма подозрительно. Но можно ли верить тому, что он говорит? Мы говорим, что «Путин прижат к стенке. Что он будет делать?». Вот как мы начинаем говорить о ядерном оружии: Путин вводит нас в то, что мы должны считать своим собственным психологическим пространством. Но все это только ощущения. На самом деле это далеко не мотив.
Если бы чистые эмоции, вызванные поражением, должны были мотивировать использование ядерного оружия, это уже произошло бы, но этого не произошло. Мало что может быть более унизительным, чем поражение русских под Киевом спустя месяц после начала войны. Коллапс в Харьковской области в прошлом месяце тоже стал шоком. Пока я пишу, украинцы добились значительных успехов в регионах, которые, как только что провозгласил Путин на гигантской телевизионной церемонии, навсегда останутся Россией; официальный ответ России состоял в том, что их границы не определены. Российская реакция на превосходящие силы заключалась в отступлении.
Итак, давайте более внимательно посмотрим на позицию Путина. Российские вооруженные силы не «приперты к стенке» в Украине: они в безопасности, если отступят обратно в Россию. Метафора «стенки» также не очень помогает понять, где находится Путин. Это больше похоже на то, что вокруг него передвинули мебель, и ему придется снова сориентироваться.
То, что он сделал в Украине, изменило его положение в Москве, причем в худшую сторону. Однако из этого не следует, что они «должны» выиграть войну в Украине, во что бы то ни стало («могли» логически предшествует «должны»). Удержание власти в Москве — вот что важно, и это необязательно означает подвергать себя дальнейшему риску в Украине. Как только (и если) Путин поймет, что война проиграна, он изменит свое отношение к своему положению дома.
Летом эта позиция была проще. До самого недавнего времени, вероятно, до того, как он выступил с речью о мобилизации в сентябре, он мог просто объявить о победе в СМИ, и большинство россиян были бы довольны. Теперь же он довел свою бессмысленную войну до того, что даже российское информационное пространство начинает давать трещины. Россияне боятся сейчас войны, благодаря мобилизации (как показывают социологические опросы). А теперь их телевизионные пропагандисты признают, что российские войска отступают. Так что, в отличие от первого полугодия войны, Путин не может просто заявить, что все хорошо, и покончить с этим. Он должен сделать что-то еще.
Земля ушла из-под ног Путина. Его политическая карьера была основана на использовании контролируемых СМИ для превращения внешней политики в успокаивающее шоу. Другими словами: выживание режима зависело от двух предпосылок: то, что происходит по телевидению, важнее того, что происходит в реальности; и то, что происходит за границей, важнее того, что происходит дома. Мне кажется, что эти предпосылки уже не выполняются. С мобилизацией разрушилось различие между внутренней и внешней средой, проигранные сражения ослабили различие между телевидением и реальностью. Реальность начинает иметь большее значение, чем телевидение, а Россия станет иметь большее значение, чем Украина.
В России есть раскол и в элите, и в общественном мнении, и это сейчас становится заметно по телевидению. Некоторые думают, что война — это святое дело и что ее можно выиграть, если полетят головы, руководство будет вести себя достойно, а на фронт будет отправлено больше людей и техники. Среди них военные блогеры, которые действительно находятся на фронте и чьи голоса становятся все более популярными. Это ловушка для Путина, так как он уже отправляет туда все, что может. Эти голоса заставляют его выглядеть слабым. Другие думают, что война была ошибкой. Эти голоса заставляют его выглядеть глупо. Это лишь самые основные из множества противоречивых позиций, с которыми сейчас сталкивается Путин, со своей незащищенной и ослабленной позиции.
Если война за границей ослабляет ваши позиции, и если эту войну нельзя выиграть, лучше закончить ее сегодня, а не завтра. Подозреваю, что Путин этого пока не понимает. Однако он зашел достаточно далеко, чтобы понять, что должен действовать в реальном мире, хотя до сих пор его выбор был не лучшим.
Мобилизация была худшим для обоих миров: достаточно масштабной, чтобы оттолкнуть население, но слишком маленькой и, главное, слишком запоздалой, чтобы что-то изменить до зимы. Вероятно, это был результат компромисса, который показывает нам, что Путин правит не один. Путин пытается командовать войсками в Украине. Его неудачи оголяют его для критики (пока косвенной). Но Путин, кажется, застрял: просто прекращение войны сейчас, без изменения темы, усилило бы некоторых из его критиков. Но теперь, когда мобилизация уже была опробована, у него мало средств для применения большей силы. Так как же меняется тема?
Она меняется сам по себе. Путин теперь попал в ловушку события, которое должно было быть телевизионным и касалось далекого места, но которое немедленно приняло политическую форму внутри России. Два видных российских политических деятеля, Рамзан Кадыров и Евгений Пригожин, весьма жестко раскритиковали российское командование. Учитывая, что все знают, что на самом деле командует всем Путин, это должно вызвать разногласия. Кремль ответил Кадырову напрямую, и армейская пропаганда показывала раскритикованного командира со своими войсками в действии.
По моему мнению, неслучайно и Кадыров, и Пригожин контролируют что-то вроде частных вооруженных сил. У Кадырова, де-факто диктатора Чечни, есть собственная милиция. Его направили в Украину, где, похоже, он специализировался на терроре мирных жителей и инстаграме. После того, как в прошлом месяце Кадыров настаивал на мобилизации в России, он объявил, что никто из Чечни не будет мобилизован. Можно заключить, что он бережет своих людей для чего-то другого.
Пригожин является лидером темной наемной организации «Вагнер» и стал известен именно в этом качестве. (Он также отвечает за Агентство интернет-исследований, которое было одним из участников гибридной войны против Украины в 2014 году и кибервойн против Великобритании и США в 2016 году.) Группа Вагнера участвовал в ряде попыток смены режима, в том числе в кровавых чистках российских марионеточных правительств в Луганской и Донецкой областях и попытке убийства Владимира Зеленского в начале войны. Это было по приказу Путина, без сомнения. Но это нервирующий набор навыков.
Сейчас ЧВК Вагнер ежедневно пытается провести наступление в Бахмутском районе Донецкой области, что фактически пока ни к чему не привело. Вагнер не проявляет особой активности там, где наступают украинцы, что гораздо важнее. Gulagu.net сообщил, что один из бойцов Вагнера застрелил офицера российской армии, что, казалось бы, говорит о том, что на этом участке фронта не все благополучно. Можно ли с натяжкой предположить, что Пригожин щадит тех ценных людей и материалы, которые у него остались? Он открыто вербует русских заключённых для борьбы на стороне Вагнера в Украине. Я рискну предположить, что он отправляет их на смерть и оставляет людей и снаряжение, которые могли бы иметь будущее в каком-то другом начинании.
Пригожин и Кадыров призывают к интенсификации войны и самым агрессивным тоном издеваются над высшим командованием России, а между тем как бы защищают своих. Это тоже похоже на ловушку. Критикуя методы ведения войны, они ослабляют информационный контроль Путина; а заставляя его брать на себя ответственность, даже если они напрямую этого не делают, они еще больше разоблачают его позицию. Они предлагают ему выиграть войну, которую они сами, кажется, не пытаются выиграть.
В общей логике, которую я описываю, соперники будут стремиться сохранить любые боевые силы, которые у них есть, либо для защиты своих личных интересов в непредсказуемое время, либо для игры в пользу Москвы. Если это действительно нынешняя ситуация, то всем заинтересованным сторонам скоро покажется глупым отправлять вооруженные силы в далекой Украине или, если уж на то пошло, убивать их там день за днем. Затем наступит переломный момент. Как только кто-то осознает, что другая сторона придерживает своих людей, им покажется бессмысленным расходовать (или отдавать) своих собственных.
В определенный момент эта логика применима и к самой российской армии. Как указал британский военный аналитик Лоуренс Фридман, если армия хочет играть роль в российской политике или иметь престиж в российском обществе, ее командиры заинтересованы в том, чтобы отступить, пока у них еще есть подразделения под командованием. И если Путин сам хочет остаться у власти, то ни дискредитированная, ни деморализованная армия ему не интересны.
Сама мобилизация начинает выглядеть как направленное не в ту сторону копье: есть ли смысл посылать тысячи неподготовленных и недостаточно экипированных людей на то, что они все больше понимают как гибель? Предположение Путина, конечно, состоит в том, что мобилизованные солдаты либо умрут, либо победят; но если вместо этого они бегут, они становятся опасной группой, возможно, готовой присоединиться к другому лидеру.
И поэтому мы можем увидеть правдоподобный сценарий окончания этой войны.
Война — это форма политики, и российский режим изменится после поражения. По мере того, как Украина продолжит побеждать в битвах, один реверс сменится другим: телевизионная реальность уступит место реальности настоящей, а украинская кампания приведёт к борьбе за власть в России. В такой борьбе нет смысла иметь далеко в Украине вооруженных союзников, которых с большей пользой можно было бы использовать в России — не обязательно в вооруженном конфликте, хотя это нельзя полностью исключить, — а для сдерживания других и защиты себя. Для всех заинтересованных сторон было бы плохо проиграть в Украине, но еще хуже проиграть в России.
Логика ситуации благоприятствует тому, кто быстрее это поймёт, сумеет взять все под контроль и передислоцироваться. Как только в России начнётся этот каскад, ни для кого не будет смысла оставлять какие-либо российские силы в Украине. Опять же, из этого необязательно следует, что в России будут вооруженные столкновения: просто по мере того, как нестабильность, созданная войной в Украине, перекинется на Россию, тамошние лидеры, желающие нажиться на этой нестабильности или защитить себя от нее, захотят, чтобы их центры силы были рядом с Москвой. И это, конечно, было бы очень хорошо и для Украины, и для мира.
Если это то, что грядет, Путину не понадобится оправдание, чтобы уйти из Украины, поскольку он будет делать это для собственного политического выживания. При всей его личной привязанности к своим странным представлениям об Украине, я полагаю, что он больше привязан к власти.
Если вступит в силу сценарий, который я здесь описываю, нам не придется беспокоиться о тех вещах, о которых мы обычно беспокоимся, например, о том, как Путин относится к войне и будут ли россияне расстроены из-за поражения. Во время внутренней борьбы за власть в России Путин и другие россияне будут думать о другом, и эта война уступит место более насущным заботам. Иногда вы меняете тему, а иногда тема меняет вас.
Конечно, все это по-прежнему очень трудно предсказать, особенно на любом уровне детализации. Вполне возможны и другие исходы. Но линия развития, которую я здесь обсуждаю, не только намного лучше, но и гораздо более вероятна, чем сценарии конца света, которых мы боимся. Поэтому стоит об этом задуматься и стоит к этому подготовиться.
Тимоти Снайдер
