Несмотря на то, что в Беларуси тема возвращения к ценностным истокам героики актуализировалась в связи с событиями в Украине, официальная белорусская историография не спешит предать огласке опыт антисоветского и антиколониального сопротивления воего народа. Хотя некоторые политологи предсказывали, что при негативном для Беларуси развитии событий форма военного противостояния уже в белорусских лесах может быть именно такой вариант – партизанской.
В конце 1980 –начале 1990-х годов в Беларуси активно критиковали коммунизм и советскую систему. Однако память о советском периоде жизни тогда еще не успела превратиться в память о белорусском, поскольку советский этап занял довольно крепкие позиции в белорусском обществе и был еще «живым» переживанием народа.
«Индивидуализм и чувство собственника – черты едва ли не главные в менталитете белорусской нации. Они-то и определяют поведение белоруса, который тяжело расстается со своим добытым. Поэтому, как считают, белорусы уверены, что страну не отдадут «старшему» (российскому) брату». Об этом говорилось в 2020 году. Теперь мы увидели: как белорусы ошибались!
Постепенно демократии в стране становилось все меньше, и все тише обсуждались срочные дела жителями белорусских многоэтажек на своих кухнях или вообще не обсуждались. Почему? Сдадут соседи, настучат куда-следует…
В Беларуси людей кормят советскими мифами, заимствованными из российской историографии проимперского толка, которая в очередной раз стремится обосновать право россии на белорусских землях. Таким образом, постепенно белорусское общество было подготовлено к восприятию мысли о безысходности в данном вопросе.
Анализируя тональность российских и белорусских СМИ перед войной, видно, что московское и белорусское руководство было испугано событиями в Украине. Их ужасно смущало, что украинские события Майдана, Революции Достоинства перекинутся на белорусов. Украинские события заставили задуматься о слабости мира на постсоветском пространстве, об угрозе возвращения под имперскую российскую крышу, но уже в новых реалиях. И это будет уже не Советский Союз с его пустыми декларациями о «советской дружной семье народов». Этот сценарий будет гораздо хуже.
Подчеркнём: там, где существуют развитые демократические устои и демократия заняла достойное место в общественной иерархии, там публичная история и публичная политика развиваются параллельно с официальными историями. Не утверждаем, что кто-то из них превалирует, скорее они дополняют друг друга.
Однако там, где официальное берет вверх, а еще пытается давить на публичность, последняя едва пробивается через фундамент заскорузлости официоза. Проанализировав ситуацию, вспоминается еще одно явление. Официальная история, поскольку выросла из компартийных источников совковости и, фактически, удерживается ими и поныне. Посмотрите, кто и сейчас руководит академическими научными гуманитарными институтами: либо просоветские старцы, либо исповедующие те же идеалы их советские потомки. Кто победит в этом противоборстве? В этой уже идеологической войне? Конечно, если форма государственной власти будет опираться на демократические принципы, существует шанс эволюции государственной политики. И победа будет за публичностью, наконец – за демосом.
В Беларуси официальная идеология в своей основе несет вредные государственному организму советские фальшивые конструкции. Во время кризиса политические глашатаи вспоминают об «исторической справедливости», говорят о территориальных претензиях на постсоветском пространстве.
Белорусское руководство также ощутило приближающуюся опасность со стороны Московии, где мода на имперскость перечеркивает все мыслимые рамки приличия. И белорусский президент вспомнил, что границы Беларуси раньше были ближе к Москве, чем сейчас. Намекнул, мол, и у нас есть свои исторические счета. Наши территории соседи украли. И этот довод прозвучал как предупреждающий.
Но влияние государств в мировой семье, как и счастье их народов, не зависит от размеров государства. Поэтому Беларусь, как и другие слабые государства, бережно пользуется подобным арсеналом доказательств справедливости.
Некоторые эксперименты с историей могут быть опасными для самой сущности истории и исторической памяти в целом. И связано это в основном с историей Второй мировой войны. После распада СССР в независимой Беларуси это историческое событие активно эксплуатируется, хотя советская конструкция памяти о Великой Отечественной войне претерпела значительную эрозию.
Белорусская специфика в рамках советской схемы в независимой Беларуси приобрела гипертрофированные формы. Культ Победы начал жить новой, более яркой и полной жизнью и стал менее связан с некоторыми привидениями прошлого. Роль белорусского народа в общем деле неуклонно начала расти, и белорусы заменили собой советский народ как главного актора победы. Такая гиперболизация героизма привела к усилению риторики жертвоприношения и формула «каждый четвертый» погибший во 2 Мировой войне была заменена А. Лукашенко на «каждого третьего».
В такой ситуации возникали конкуренции между российской и белорусской бывшими советскими республиками по вопросу: кто больше победил. Почему? А потому, что распределение союзных ресурсов в сложной системе советского федерализма зависело от символического престижа, а вклад в победу был одним из самых почетных.
В настоящее время исследования памяти в Беларуси не менее популярны, чем другие исторические исследования. Память тесно переплетена с идентичностью – это тоже безусловные ценности, поэтому их не только изучают, но и создают или изменяют в соответствии со своими идеалами. И в ситуации, когда споры между россией и странами Восточной Европы разворачиваются с новой силой из-за исторической политики, белорусская сторона поддерживает российскую позицию, поскольку зависима.
Это не значит, что история не может стать источником конфликта между Беларуссью и россией. Последние несколько лет кремлевские структуры, как утверждают белорусы, проводят активную информационную кампанию против белорусских властей, где разногласия в понимании истории являются основанием для обвинений в ревизионизме и русофобии.
Иногда Лукашенко идет на «белорусизацию» победы, не затрагивая другие темы. Поскольку любая попытка вернуться к собственной истории в Беларуси воспринимается как прямая угроза россии, ее культурному и ментальному господству на этой земле.
Сначала мы видели только превентивную кампанию, но вот разразился конфликт между россией и Беларусью и все эти искусственные исторические противоречия были переведены в другой статус – в живую историю – для мобилизации эмоций населения, и в первую очередь, ненависти к соседней стране, как это произошло в случае с Украиной.
Самые болезненные вопросы для белорусской исторической памяти лежат в начале ее становления как современного проекта. Поэтому неудивительно, что такие напряженные дискуссии повлекли за собой празднование годовщины антиимперского восстания под руководством Кастуся Калиновского (1863 г.).
Во время следствия и суда Кастусь Калиновский держался мужественно. На предложение облегчить свою судьбу, назвав адреса и имена соратников, он ответил:
«Если общественная искренность есть благотворительность, то шпионство оскверняет человека. Осознание гордости, собственного достоинства и того положения, которое я занимал в обществе, не позволяют мне идти по другому пути».
Царский военно-полевой суд приговорил вождя повстанцев к расстрелу. Однако известный своей жестокостью в подавлении восстания русский генерал Муравьев высказался за повешение. Кастуся Калиновского публично повесили на торговой площади Лукишки в Вильнюсе.
Из заключения Калиновский передал на свободу свое завещание белорусскому народу – «Письмо из-под виселицы»:
Братья мои, мужики родные. Из-под виселицы московской приходится мне к вам писать, и, может быть, раз последний. Горько оставить земельку родную и тебя, дорогой мой народ. Грудь застогнет, заболит сердце, – но не жалко погибнуть за твою правду… Нет, братцы, большего счастья в этом мире, как если человек в голове имеет ум и науку… Но как день с ночью не ходит вместе, так не идет вместе наука истинная с неволей московской. Пока она у нас будет, у нас ничего не будет, не будет правды, богатства и никакой науки, – одно нами, как скотиной, орудовать будут не для добра, но на погибель нашу… Ибо я тебе из-под виселицы говорю, Народ, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой Москаля уже не будет.
Твой слуга
Яська-хозяин из-под Вильнюса»
Как утверждают современные исследователи, мнения Кастуся Калиновского о необходимости борьбы за свое Отечество, высказанные им в «Письме из-под виселицы», являются первоначальным оформлением белорусской национальной идеи.
Сейчас мы любим читать историю с точки зрения современности, подтягивать прошлое к нашим потребностям и объяснять генеалогию на основе конечного результата. Но у прошлого есть возможность мести, и тогда наши изысканные объяснения разрушаются под тяжестью сложностей выбора и мотивации людей. В Беларуси и Литве наблюдаем, что возрождение идей литвинства и западнорусизма в ХХ веке свидетельствует о том, что разница цивилизационных начал, которая, казалось бы, слилась с белорускостью, все же способна разрушить белорусскую идентичность снова.
В Белоруссии даже не начали анализировать советский период белорусской истории. Современная общественность Беларуси демонстративно остается безразличной к эпохе коммунизма. Сейчас исторические исследования обходят советскую эпоху, воспоминания о советских временах постепенно исчезают из коммуникативной памяти. Но пустота быстро заполняется сталинскими чудовищами – и Сталин как «эффективный руководитель» может быть успешно возвращен белорусскому сознанию аналогом Витовта. Зачеркнуть недавнее прошлое – очень опасное дело…
В 1917 г. белорусские национальные деятели пытались восстановить Великое Княжество Литовское, и в этом наивном старомодном процессе они вызвали улыбки прогрессивных националистов соседних стран. Но эта неуверенность, невозможность громко кричать, невозможность обидеть – имеют своеобразный вес. Это внимание к другим, терпение, сосредоточенность, и если мы вернемся к сравнению, в белорусском национальном сюжете есть самый маленький пафос, настойчивость и ненависть в Восточной Европе. Другое дело, что от Западной Европы до восточных окраин Европейского Союза существует сильное желание пересмотреть национальные сюжеты истории и включить в их память другие этнические группы. Это влияние наиболее чувствительно в академической среде, меньше всего в коллективном сознании. Но потенциально белорусский исторический рассказ сможет спокойно принять память других – потому что все они для белорусов наши. Гибкость и неопределенность белорусского сознания позволяет включить в общую историческую память и Мицкевича, и Шагала, возможно, даже Достоевского. Другое дело, не подменит ли такое всего народа Беларуси, не забудут ли языковые, культурные и этнические особенности? Беларусь должна быть сильной в своем гармоничном разнообразии.
Сегодня белорусский народ стал перед выбором:
пустота быстро заполняется сталинскими чудовищами…
или:
«Народ, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой москаля уже не будет».
Как сделать правильный выбор? Зачеркнуть недавнее прошлое – очень опасное дело…
«Лист зпід шибениці»:
Браты мае, мужыкі родныя. З-пад шыбеніцы маскоўскай прыходзіць мне да вас пісаці, і, можа, раз астатні. Горка пакінуць зямельку родную і цябе, дарагі мой народзе. Грудзі застогнуць, забаліць сэрца, – но не жаль згінуць за тваю праўду… Няма ш, браткі, большага шчасьця на гэтым сьвеце, як калі чалавек у галаве мае розум і навуку… Но як дзень з ноччу не ходзіць разам, так не ідзе разам навука праўдзіва з няволяй маскоўскай. Дапокуль яна ў нас будзе, у нас нічога ня будзе, ня будзе праўды, багацтва і ніякай навукі, – адно намі, як скацінай, варочаць будуць не для дабра, но на пагібель нашу… Бо я табе з-пад шыбеніцы кажу, Народзе, што тагды толькі зажывеш шчасьліва, калі над табою Маскаля ўжо ня будзе.
Твой слуга
Яська-гаспадар з-пад Вільні
Кастусь Калиноуський
