Недавние резкие повышения процентных ставок Федеральным резервом США и Европейским центральным банком позволяют сделать вывод, что монетарные власти намерены решительным мерами снизить темпы инфляции. Но где же те толпы экономических комментаторов, которые годами утверждали, что бюджетная политика (обычно здесь подразумеваются расходы за счёт дефицита бюджета) должна играть намного более активную роль в управлении бизнес-циклами? Если действительно имеет смысл использовать как монетарную, так и бюджетную политику для борьбы с рутинными спадами экономики, почему тогда центробанки внезапно оказались в одиночестве, пытаясь организовать «мягкую посадку» при инфляции, достигшей наивысших значений за 40 лет?
До мирового финансового кризиса 2008 года существовал консенсус, что монетарная политика должна лидировать в управлении обычными бизнес-циклами. А бюджетная политика должна играть вспомогательную роль, за исключением таких событий, как войны и природные катастрофы, в том числе пандемии. Согласно этим рассуждениям, когда происходит системный финансовый кризис, монетарная политика может отреагировать немедленно, но затем должна быстро подключиться и бюджетная политика, которая со временем берёт на себя лидирующую роль. Налогообложение и государственные расходы крайне политизированы, однако экономически успешные страны способны справиться с этой проблемой в чрезвычайных ситуациях.
Между тем за последнее десятилетие приобрела популярность идея, что и в нормальные времена бюджетная политика должна играть доминирующую роль в макроэкономической стабилизации. Это сдвиг произошёл под влиянием того факта, что процентные ставки центробанков наткнулись на нулевую границу. (Некоторые эксперты, и я в их числе, считают, что подобные аргументы игнорируют сравнительно простой и эффективный вариант снижения ставок ниже нуля, но я не буду сейчас углубляться в эту тему). Впрочем, нулевой границей эта идея далеко не ограничивается.
Это правда, что «деньги с вертолёта» и другие программы финансовых выплат оказались крайне эффективными на начальных этапах пандемии Covid-19, они помогли смягчить удар по населению и долгосрочные раны экономики. Но тут возникла проблема: ни одна страна, и уж точно ни одна крупная, политически расколотая страна, подобная США или Великобритании, в реальности так и не определилась, как именно нужно проводить технократическую бюджетную политику на постоянной основе, потому что в бюджетную политику неизбежно оказывается встроена политическая борьба.
У правительств есть мириады способов потратить деньги, и существуют мириады возможных критериев, чтобы решить, кто заслуживает поддержки, а кто должен оплачивать счета. Результаты политического торга и проблемы с реализацией означают, что всегда будет иметься некая неэффективность, и обычно она оказывается выше, когда выше расходы. Именно это произошло в США, где, начиная с конца 2020 года, политически мотивированная бюджетная политика привела к запоздалому появлению слишком сильных стимулов.
Можно признать определённую логику в решении сохранять монетарную и бюджетную политику в режим полной экспансии, потому что она играла роль страховки от ухудшения ситуации с пандемией или от начала какого-либо нового кризиса (а он действительно случился, когда Россия напала на Украину). Тем не менее, сегодня приходится оплачивать издержки этого подхода в виде возросшего инфляционного давления и сокращения возможностей для реагирования на спровоцированные войной шоки на стороне предложения. Те, кто утверждал, что всплеск инфляции крайне маловероятен, явно прятали голову в песок.
Что же следует делать теперь, когда инфляция высока, а темпы роста заметно снизились? Во-первых, нужно действительно повышать процентные ставки, но центральные банки и Международный валютный фонд демонстрируют избыточную рьяность с темпами этого повышения. Далеко не очевидно, что выгоды от снижения инфляции до целевого уровня (скажем, к концу 2023 года) превысят значительный риск начала очередной глубокой рецессии, учитывая сохраняющиеся последствия недавней пандемии и не столь уж давнего финансового кризиса.
Во-вторых, в дискуссиях о бюджетной политике слишком долгое время доминировали «песни сирен», которые пели эксперты, обещавшие, что реальные процентные ставки никогда не повысятся, а расходы за счёт дефицита бюджета станут бесплатным сыром. Современная монетарная теория является экстремальным выражением этих взглядов, но она не так уж отличается от убеждённости некоторых ведущих экономистов в том, что госдолг можно значительно увеличить без каких-либо негативных последствий.
Для правительств правильным способом перераспределения доходов на устойчивой основе (если в этом состоит цель) является повышение налогов на физических лиц с высокими доходами и увеличение выплат категориям населения с низкими доходами (а особенно с очень низкими доходами). Александрия Окасио-Кортес, член Конгресса от Демократической партии США, правильно поступила, надев яркое платье с надписью «обложить налогом богачей» на вечер Met Gala 2021, хотя она могла бы дополнить этот лозунг словами «и верхушку среднего класса».
Консерваторы должны признать, что повышение налогов на физических лиц с высокими или выше среднего доходами является не только справедливым, но и необходимым шагом для достижения социальной сплочённости. Да, экономическая эффективность и динамизм — это фундаментальные достоинства американской системы, это одна из основных причин, почему Запад до сих пор способен конкурировать с Китаем и Россией в ключевых сферах, например, в технологической. Но неадекватная система социальной защиты и неспособность обложить адекватными ставками налогов экономическую элиту грозят разрушить американскую модель изнутри.
Бюджетная политика должна вернуться к фундаментальным принципам, она нуждается в рекалибровке. Старый аргумент, что масштабные кейнсианские бюджетные стимулы могут стать ответом на любые экономические шоки, продемонстрировал свою несостоятельность. И тем не менее, в настоящий момент, если мы хотим избежать глубокой рецессии, коррекция макроэкономической политики должна проводиться постепенно.
Кеннет Рогофф
