Приведут ли вспыхнувшие в Казахстане протесты и беспорядки к демократизации страны и каковы последствия присутствия в ней военных России, DW объяснил глава регионального бюро Фонда Эберта Кристоф Мор.
Сумеет ли Евросоюз стать посредником в разрешении политического кризиса в Казахстане и обоснованы ли опасения некоторых экспертов, что истинной целью Москвы, направившей в страну в составе контингента ОДКБ своих военных, является усиление своего геополитического влияния в Центральноазиатском регионе? На эти и другие вопросы в интервью DW ответил региональный директор Фонда имени Фридриха Эберта в Казахстане и Узбекистане Кристоф Мор (Christoph Mohr).
DW: Господин Мор, всего три дня назад в Казахстане люди вышли на улицы с протестом против повышения цен на газ. Сегодня, после беспорядков и кровопролития, соседние государства, в том числе Россия, по просьбе президента Токаева направляют в страну своих военных, а местным силовикам разрешено без предупреждения стрелять в демонстрантов. Как оказалось возможным такое стремительное развитие событий?
Кристоф Мор: В Казахстане сложилась очень непростая ситуация. Для страны, которая всего несколько недель назад отмечала тридцатилетие своей независимости, она в буквальном смысле слова беспримерна. Ведь протестов, сопоставимых с нынешними с точки зрения масштабов, скорости развития и эскалации, в самой крупной стране Центральной Азии, не было никогда.
Эти протесты начались внезапно, однако не неожиданно. Причины волнений имели, прежде всего, социально-экономический характер. Это, несомненно, связано с общей структурой экономики Казахстана, тем, как функционирует хозяйство этой богатой ресурсами страны и как распределяется ее богатство.
Повышение цен – не только на энергию, но и на основные продукты питания – стало первым конкретным фактором, вызвавшим протест. Высокая инфляция, социальная несправедливость, которые усилились на фоне пандемии коронавируса, также сыграли свою роль. По моей оценке, именно это для многих казахов стало основной причиной участия в протесте.
Между тем демонстранты не являются однородной группой, и у них нет лидеров, которые говорили бы от имени всех участников выступлений. Если социально-экономические проблемы дали толчок к началу протеста, то сейчас к ним примешиваются и другие требования, например, о трансформации системы. Все мы видели, как сносили памятник первому президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву.
Принимают участие в демонстрациях, как это очень четко обозначило правительство, и криминальные элементы, которые занимаются грабежом, мародерством и захватом оружия. В данном контексте правительство говорит о “получивших подготовку за рубежом террористах”.
– Другими словами, политические требования, с вашей точки зрения, не являются на этом протесте основными?
– В этом плане крупные города, такие, как Алма-Ата, могут отличаться от других регионов. Что касается последних, то я предполагаю, что для них именно экономические требования играют ключевую роль. Ведь в провинции и во время экономического подъема Казахстана многие люди вынуждены были задаваться вопросом, чем им заплатить за жилье и на что купить продукты.
Между тем в мегаполисе Алма-Ате уже в 2019 году, во время передачи власти от Назарбаева к Токаеву, проходили демонстрации, на которых выражались и другие требования: о политическое участии и отходе от системы Назарбаева, которая доминировала в Казахстане на протяжении 30 лет.
– Поначалу казалось, что президент Токаев готов пойти на уступки: он отменил повышение цен на газ и распустил правительство. Однако сейчас он называет демонстрантов “террористами”. Вы полагаете, он контролирует ситуацию?
– На сегодня существует множество спекуляций по вопросу о том, сохраняет ли Токаев контроль над всеми частями Казахстана. Идет дискуссия и о том, находится ли он в конфликте со своим предшественником Назарбаевым. Пока делать однозначные выводы на этот счет рано. Бесспорно одно – на протяжении месяцев перед протестами Токаев в рамках концепции под названием “государство, прислушивающееся к голосу народа” пытался прислушаться к гражданскому обществу, чтобы не допустить волнений.
Так что я думаю, что руководство страны и, в частности, Токаев отдавало себе отчет, что в казахском обществе имеется конфликтный потенциал, и хотело этот конфликт предотвратить. Я считаю правильным, что Токаев, в первую очередь, сделал шаг навстречу гражданскому обществу. Однако сегодня, при том, что ситуация обостряется и было дано разрешение вести огонь по демонстрантам, можно исходить из того, что правительство сменит курс.
– Какими вы видите сценарии выхода из этого кризиса и какую роль в них мог бы сыграть ЕС?
– Заявления, сделанные верховным представителем ЕС по внешней политике (Жозепом Боррелем. – Ред.), а также местными представительствами ЕС в Казахстане, звучат предельно ясно. Необходим диалог между сторонами конфликта, это – единственный путь к его разрешению. Я присоединяюсь к этому мнению, поскольку не думаю, что эскалация, которая ведет по пути стрельбы по демонстрантам и насилия, вышедшего из-под контроля, представляют собой приемлемый способ выхода из системного кризиса. Упомянутые выше социально-экономические проблемы можно решить не насилием, а готовностью к разговору и обмену мнениями.
– Несколько соседних с Казахстаном стран, в том числе Россия, в рамках контингента ОДКБ по просьбе Токаева отправили туда своих военных для, как утверждается, стабилизации ситуации. Некоторые эксперты опасаются, что Москва может воспользоваться этим, чтобы усилить свое влияние в Казахстане. Стоит ли западным странам поднять эту тему на грядущих переговорах с Кремлем по поводу Украины и НАТО?
– Стоит отметить, что ввод в Казахстан военных под эгидой ОДКБ, которую называют также “российской НАТО”, представляет собой новое явление. Статью 4 Договора о коллективной безопасности, которая аналогична статье 5 Договора НАТО, задействуют впервые, и при этом – для подавления внутренних волнений. Именно об этом идет речь в обосновании мандата, подготовленном Казахстаном, а не о внешних агрессорах и упомянутых “террористах”.
Благодаря задействованию в Казахстане иностранных военных, в первую очередь российских, этот конфликт приобрел новое, геополитическое измерение. Понятно, что сейчас у многих экспертов и населения Казахстана начинается дискуссия (о возможном усилении влияния РФ в Казахстане. – Ред.). Но пока трудно оценить последствия такого шага.
Нужно смотреть на месте, насколько велик будет этот контингент, какие именно будут у него задачи и как долго он пробудет в стране. С определенностью можно сказать, что для Москвы Казахстан – исключительно важная страна. Институциональная привязка Казахстана к России очень сильна: страна является членом Евразийского экономического союза и других организаций, где превалирует Россия. Географическая и культурная связь играют важную роль, как и сотрудничество при использовании космодрома “Байконур”. Так что Москва очень заинтересована в стабильности Казахстана.
Между тем в Нур-Султане долгое время стремились проводить многовекторную внешнюю политику, выстраивая хорошие отношения не только с одной крупной державой, но и с Китаем и с Западом. Поэтому нынешний поворот в сторону Москвы для Казахстана – это палка о двух концах. При желании можно предположить, что влияние России на страну теперь возрастет. Однако, с моей точки зрения, пока делать подобные выводы рано.
– Стабильные отношения и экономическое партнерство с Западом отличает Казахстан от других стран регионе. Вы полагаете, что открытая миру экономика страны могла бы стать предпосылкой и для демократических преобразований?
– Переломные моменты в истории некоторых стран давали возможность повернуть их политическое развитие в сторону, которую мы считаем правильной. Конечно, в Казахстане есть потенциал для углубленного диалога между государством и обществом и продолжающейся демократизации. Как я уже сказал, правительство пыталось прислушаться к гражданскому обществу еще до начала протестов.
Станет ли нынешний момент, учитывая наблюдаемую спираль насилия, именно тем (в который начнется демократизация в Казахстане. – Ред.), я бы говорить не торопился. Конечно, мы были бы рады, если бы диалог между сторонами конфликта привел к преобразованиям в казахском обществе, которые позволили бы на долгосрочной основе решать системные проблемы и создавать более справедливую экономику.
Елена Гункель
