Обычно проблемы людей разъединяют, а проблем, которые донимают сегодня почти каждого из нас – вагон и маленькая тележка. Но случается и наоборот, если проблема одна на всех. Два года тому народ объединила война, сейчас в роли объединителя похоже выступит новый закон о мобилизации.

По факту, общество уже разделено на две неравные части: тех, кто воюет, и тех, кто пока нет. Хотя действия ВСУ уже два года имеют высший рейтинг одобрения, лично причаститься к этой чести готов не то чтобы каждый. Те, кто уже оказался в армии – добровольно или не совсем, а также их семьи – желают, чтобы и другие воевали, остальные, скажем так, с ними не согласны. Формально вроде присутствует конфликт интересов, но правда в том, что подавляющее большинство «ужеслужащих» поддерживают расширенную версию мобилизации лишь потому, что сами надеются вырваться наконец на дембель за счет новоприбывших. Их можно понять, однако уже сейчас ясно, что на практике дембель коснется немногих. В силу разного рода объективных причин, которые сразу найдутся в большом количестве. Но те, кого «придержат» на службе непонятно насколько, в эти обстоятельства особо вникать не будут, они будут недовольны. Как и те, кем пополнят войска в принудительном порядке, чтобы типа их сменить. Конфликт интересов между поколениями мобилизованных довольно быстро раствориться, как рафинад в чае, на смену ему придёт некоторое единодушие. Войска уже много чего раздражает, а поскольку платят им мало да ещё и нерегулярно, вполне может сложится ситуация, когда количество недовольных плавно перейдёт качество. С количеством власть за 30 лет научилась как то управляться, а вот с настоящим «качеством» она до сих пор ещё не сталкивалась. Качество – это как донная мина: всплывает тогда, когда вы уже прямо над ней, и даже хорошая реакция в этом случае редко спасает экипаж. Власти видимо что то такое спиной ощущают, поскольку взяв с разбегу первое чтение закона, причем в самой жесткой редакции, и оценив первую обратную реакцию, быстро стали притормаживать задними лапами. То, что продвижение закона во втором чтении доверили «завхозу» Шмыгалю, который к нему вообще никаким боком, тоже о чем то говорит. Например о том, что Президент, который этот закон инициировал и двигал поначалу, теперь резервирует за собой возможность вето (на всякий случай) и вообще старается как то дистанцироваться от этой темы лично, хотя в принципе делать это уже бессмысленно.

Почти все юристы согласны с тем, что новый закон о мобилизации нарушает основные права граждан. Он также противоречит Конституции, что само по себе влечёт для причастных к его продвижению не только репутационные риски. С другой стороны, власть вроде для того и нужна, чтобы в трудной ситуации принимать непопулярные решения, в том числе и такие. Но с одной оговоркой – если она точно понимает зачем это нужно. В нашем случае вопрос в том, зачем массово тащить в армию за кольцо в носу людей, которые воевать не хотят в принципе. Что это будут за солдаты – или, тем более, командиры? Вы точно хотите насильно собрать их в большом количестве, организовать и вооружить? Уже сейчас подразделения, составленные из невольных мобилизованных, нередко уклоняются от выхода на позицию, если считают ее для себя слишком опасной (!). Год тому это были какие то разовые эпизоды, которые получалось исправить (или вправить), сейчас это уже конвейер. Заставить их или наказать некому – просто небезопасно. Пока что такими «отклонениями» охвачена меньшая часть армии. Но усилиями мобилизаторов, если сохранится прежний уровень потерь (а держать основной удар все равно придётся «мотивированным», им же и нести потери), процент «невольников» в армии быстро перевалит за 50%. А дальше что?

А дальше примерно вот что. Хотя с начала войны официальная пропаганда активно транслирует риторику 1941 года – что само по себе глупо для декоммунизаторов – оглядываться реально нужно скорее на 1916 год, а не на 1941й.

Первая мировая, с ее невиданными дотоле потерями в живой силе, привела к тому, что уже в середине 1916 года большую часть царской армии составляли те самые мобики, разных призывов. И в остальных воюющих армиях, кстати, была похожая картина, плюс минус. Февральский переворот в Петербурге, затеянный по сути группой заговорщиков из тогдашней Государственной Думы, оказался успешным (и стал потом целой Февральской революцией) лишь потому, что его было некому подавить в зародыше. Гвардейские полки, которые могли бы (и должны были) это сделать, к тому времени тоже на 90% состояли из тех самых мобиков, которым не хотелось на фронт и вообще война осточертела. Примерно та же картина была и в Действующей армии. Старый состав гвардии погубили в бессмысленных атаках 1915 года, за два года войны был выбит и кадровый, довоенный состав армии, включая офицерский. Во второй половине 1916г., три четверти (75%) офицерского состава царской армии составляли выпускники курсов прапорщиков – те же мобики, по сути. К 1917 году армия уже перестала отличаться от народа, а народ обычно мыслит не так, как его военно – политическое руководство. Что было дальше, все помнят. Примерно та же картина повторилась и в первой Украинской республике – в миниатюре. И не только в Украине – прилив «революционной демобилизации» охватил к 1918 году все воюющие армии, французы и англичане смогли удержать ситуацию на грани срыва только потому, что своевременно вышел из войны непобеждённый, по факту, германский рейхсвер. А вывели его потому, что кормить и снабжать его к концу 1918го новым правителям было практически нечем (старым тоже, поэтому они просто уехали). Через 22 года сын рейхсвера – вермахт – отыграл все обратно, но для того, чтоб так случилось, его «родителю» элементарно нужно было выжить в 1918м и избежать разгрома. Эта нехитрая мысль явно не покидала Залужного, – когда он горячо целовал в десна уволившего его главковерха. Он еще не туда должен был его целовать за такой подарок – уйти непобежденным.

Военная служба всегда считалась почетным долгом, но как любой долг, она делит граждан на тех, кто готов отдать его охотно, скрипя зубами или не желает отдавать в принципе. Первые две категории в основном призваны и либо служат, либо уже на том свете. Частично призваны и уклонисты, но дело в том, что именно из них теперь состоит почти весь оставшийся пока «не освоенным» людской ресурс. При этом, «не служащая» часть общества вообщем не осуждает решение уклониться от призыва. Нет, конечно может показаться что осуждает – по телевизору и в сетях регулярно выступают на эту тему какие то «авторитеты» (которые часто сами не служат), но на бытовом уровне – а это главное – народ в своей массе уклонистов понимает и жалеет. Это опять же философия 1910х, а не 1940х, нравиться это кому то или нет. И с этим опасно не считаться.

Как известно, история наказывает тех, кто ее не учит. В нашем случае, суть истории в том, что успешно вести затяжную войну может только та армия, где число мотивированных бойцов кратно превышает число невольников. Люди такие, какие есть, переделать их в массе не удалось даже коммунистам, другим пока хватало ума просто за это не браться. Когда ваш последний призывной ресурс – это сознательные уклонисты, вы уже «приехали» и самое время поискать какое то другое решение. Тем более, что прочие ресурсы, без которых любая армия воевать не способна, тоже исчерпаны. А спонсоры, на которых теперь все держится, попались довольно капризные – говорят много, а дают мало и не вовремя, ещё и просить по пять раз надо. 

В день, когда последний царь подписал отречение, его армия насчитывала 5 миллионов штыков. Снабжалась она как минимум не хуже, чем ВСУ до последнего времени, а скорее даже лучше, но опять таки – не смейтесь – при активном участии (заграничных спонсоров) союзников. Все общество, за редким исключением, было ещё настроено на войну до победного конца. Союзники этот настрой всячески приветствовали и поощряли, но снабжали со временем все хуже и нерегулярно.

В итоге, когда через год с хвостиком разгоралась гражданская война, во всех армиях, вместе взятых – белых и красной – с трудом собралось намного меньше миллиона бойцов. То есть, с марта 1917 до марта 1918 года, четыре миллиона штыков – как корова языком слизала. Разбрелись, с оружием на руках. Кто то вспомнит, что армию распустили большевики – да, такое решение в начале 1918 принял ленинский Совнарком, которому все равно нечем было ее кормить. И которому царская армия вообще то ни разу не подчинялась, с таким же успехом Совнарком мог заодно распустить и немецкую армию. Однако, на тот момент в частях уже оставалось не более трети личного состава, который тоже собирался восвояси и возможно был приятно удивлен проявленной напоследок заботой. «Они разбрелись и по пути чуть не разнесли страну» – так записал кто то из современников. Это тоже история, и в неё опять можно вляпаться.

Вадим Днипро