Ровно 30 лет тому, ООН утвердила «Рамочную конвенцию об изменении климата». Как и большинство других ооновских документов, эта конвенция была размытой по содержанию и констатировала вообщем то очевидное – климат меняется, деятельность людей как то на это влияет и нужно что то с этим делать. Против такой формулировки трудно было что то возразить и 194 страны поддержали конвенцию единогласно. Тем более, что продвигали ее американцы, чей авторитет в 1994 был непререкаем.

Вдогонку конвенции, вскоре был принят еще один документ – Киотский протокол. Он устанавливал некий норматив промышленных выбросов, так называемый, углеродный след, превышение которого обязывало страны – нарушители платить «на излечение природы» в особый фонд, которым распоряжались, естественно, правильные люди. Так родилась политика «углеродного следа». 

Хотя это правило продвигали «ну очень уважаемые люди», спорить с которыми было себе дороже, новый протокол подписали не все участники Рамочной конвенции. Возникло несколько вопросов, так и оставшихся без внятного ответа: почему за выбросы должны платить страны, а не те, кто непосредственно их делает (как это было раньше)? С чьего потолка взяли расчетную величину норматива? Ну и как планируется тратить средства «на излечение»? Впрочем, те кто задавал эти вопросы понимали, что ответов вряд ли дождутся, поэтому большинство все же согласилось участвовать в этой игре, приняв такие платежи как некий налог за право вести дела привычным образом. На 18 лет все как то устаканилось. Рынок углеродных квот весело щебетал и процветал, принося изобретателям игры колоссальные доходы, часть которых (если не все) вкладывалась в дальнейшее продвижение «зелёной повестки» через СМИ и прочую наглядную конвертацию, пардон, агитацию, ради расширения числа плательщиков и промывки мозгов. Правительства, замордованные упитанными экоактивистами, платили и каялись, предпочитая не нарываться на санкции – так было спокойнее и дешевле, тем более, что те же активисты со временем просачивались и в правящий класс тоже. Такая идиллия продолжалась вплоть до 2015 года, пока на сцену не вышло Парижское соглашение, призванное сменить Киотский протокол. 

Суть очередной новации была в следующем. Признавая глобальное потепление за непреложную истину, ПС требовало от участников принять план по неуклонному снижению выбросов углекислого газа в атмосферу. При этом платить (за квоты) и каяться нужно было по прежнему. 

Возникла неловкая пауза. Согласитесь, одно дело платить кому то за право работать и извлекать прибыль, и совсем другое – платить за право нести убытки. Причём хронические. Явно не деловой подход, что вообще то не в американском стиле, это тогда уже многих насторожило. Кроме того, всем ведь было ясно, к чему идёт – ради снижения выбросов неотвратимо пришлось бы сократить промышленное производство. Но США настаивали на своём, а сходить с поезда было поздно, да и опять таки – вроде как, себе дороже, уклонистам грозили нешуточными санкциями. Соглашение в конце концов подписали почти все «свидетели Киотского протокола», но наиболее мощные из них сделали это с такими оговорками, которые позволяли исполнять его творчески. Это при том, что ряд подписантов соглашение так и не ратифицировали.

Американцев такой расклад не слишком устроил, и в итоге, вскоре сложилась новая ось напряженности. С одной стороны – США и наиболее продвинутые в теме европейцы (типа Дании, которая на днях обложила таки налогом коровьи «выбросы»), бескомпромиссно требующие сократить выбросы, неважно ценой чего. С другой – оспаривающая такой подход «парижская оппозиция», которая по странному совпадению почти вся сейчас состоит или в БРИКС, или в ШОС. Понимания между сторонами нет настолько, что среди «оппозиции» (это пока слухи, не более) обсуждается вопрос временного эмбарго на поставки продовольствия и всех видов ископаемого топлива странам – экоактивистам.

Это по своему логично, ведь нет сомнений, что такой ход – если он будет сделан – приведёт к весьма существенному сокращению выбросов углекислого газа строго в соответствии с принципами, которые «активисты» продвигали. Ну а матушке Природе вообщем все равно, за счёт кого выбросы конкретно сократятся. 

Пока стороны ищут, но не могут найти компррмисс, важные вопросы, вызвавшие этот кризис, так и остаются без ответа. То, что климат меняется – очевидно и бесспорно, но потепление ли это? Да еще глобальное. А если и потепление – это точно плохо? или хорошо? Ну и главное – способен ли вообще человек заметно повлиять на процесс этих изменений своей мышиной (в сравнении с силами природы) деятельностью?

За минувшие три десятка лет, борцы за денежные знаки с глобальным потеплением нагородили вокруг темы изменения климата настолько большую кучу околонаучного трёпа, что разгребать ее в обратном порядке совершенно бессмысленно даже для учёных, а нам так тем более. Движение «зелёных» давно превратилось в секту, которая кроме своих авторитетов никого не слышит и не хочет слышать, зато умеет ловко манипулировать фактами. Вот на них давайте и посмотрим, опираясь на здравый смысл. 

График 1

Взгляните на этот график.

Это схема распределения газов в атмосфере земли. Если вы алармист, вам уже должно быть страшно – 78% атмосферы насыщает азот, дышать которым совсем невозможно. Не трудитесь искать в ней углекислый газ – он зашифрован в строке «другие газы», поскольку его удельный вес в атмосфере составляет всего.. 0,03% (три десятитысячных). Простой вопрос – почему никого из «климатолухов» не напрягает огромная доля в атмосфере азота? Или аргона, которого в 150 раз больше, чем углекислого газа. А ведь дышать аргоном тоже нельзя. Следующий вопрос – кто то действительно считает, что рост доли чего то в пределах математической погрешности (процент от 0,03%), способен поставить под угрозу жизнь на планете? В этом месте активисты любят вспоминать о притче про соломинку и верблюда. Бывает конечно всяко, но уж очень тонка выходит соломинка – десятитысячная (если не стотысячная) доля процента. Опять же, смотри пункт первый – как тогда быть с 78% азота в атмосфере? Это не соломинка, даже не бревно, это строительная плита, однако уже миллионы лет она нашему «верблюду» хребет не ломает. Очевидно, что баланс жизни сохраняют силы помощнее нас и нашей индустрии вместе взятой. То есть проблема искусственно раздута, но зачем?

Для человека в здравом уме и не прогуливавшего школу, вся эта борьба с углеродным следом изначально выглядит как активность полоумных. Можно ещё понять присутствие в этом шабаше таких, как Грета (они как раз школу прогуливают), но трудно понять, что там делают такие люди, как Ал Гор или Джим Керри, да ещё в ролях закопёрщиков. Оба получили блестящее образование ещё в той, старой Америке. То есть, в цифрах они то  должны разбираться, а если что не ясно – нашли бы, у кого справиться. Кроме того, это ребята, которые не делают добро безвозмездно, то есть даром. Выходит, есть ещё что то, что сделало именно такой подход к теме привлекательным для крутых бизнесменов от политики. 

На первый взгляд, ответ вроде бы на поверхности – торговля квотами на выбросы. Доходное дело, даже для таких не бедных людей, как американские политики первого эшелона. Правда, остаётся вопрос – если выгода от участия в климатической повестке для Ала Гора и Джима Керри очевидна, то зачем это нужно Соединённым Штатам? Продвижение климатической повестки стоит баснословно дорого и влечёт массу конфликтов. Да и сами Штаты в плане выбросов – проблемная страна. Так в чем же дело?

Обычно, ответ кроется в самой постановке задачи. А задача поставлена так – неуклонно сокращать уровень выбросов углекислого газа в атмосферу. Торговля квотами – это лишь манипуляция, которая позволяет менагерам процесса на этом заработать. Это производная от темы, а не сама тема.

Логично задать вопрос – а зачем сокращать то, чего и так всего лишь 0,03%? Что бы ответить на него, следует вспомнить, почему в атмосфере всего 0,03% углекислого газа и куда деваются те громадные выбросы, которые делают наша промышленность и вообще все живое на планете, и о которых с каждого утюга вопят «активисты».

Ответ известен из школьного курса биологии. Углекислый газ – это топливо для фотосинтеза, который генерируют растения и примитивные организмы, такие как планктон. Значение фотосинтеза огромно:

 1 При фотосинтезе образуются органические вещества, которые служат пищей для живых организмов;

 2 При фотосинтезе выделяется свободный кислород, который нужен живым организмам для дыхания;

 3 Фотосинтез обеспечивает постоянство уровня углекислого газа и кислорода в атмосфере;

 4 В верхних слоях атмосферы Земли из кислорода образуется озон, из которого формируется защитный экран, предохраняющий живые организмы от опасного для жизни воздействия ультрафиолетового излучения.

Проще говоря, фотосинтез – это процесс, благодаря которому существует жизнь на Земле, и мы в том числе. 

Углекислый газ, который необходим для фотосинтеза, выделяют все живые организмы на планете – люди, животные и растения, все, кто дышит кислородом. При этом, в результате фотосинтеза выделяется такой обьем свободного кислорода, который превосходит поглощенный до того. Около 50% свободного кислорода производит планктон, другую половину – растения. Кроме живых организмов, крупными источниками углекислого газа служат природные катастрофы – пожары и извержения вулканов, а также – с конца XIX века – промышленные выбросы. Роль последних действительно резко возросла в последние 150 лет, потому что до того она равнялась примерно нулю. Не стоит также забывать, что мы говорим о росте, состоявшемся «внутри» доли атмосферы размером в 0,03%, то есть в общем зачете этот рост без лупы не разглядеть. Нужно помнить также, что последние 3000 лет вулканическая активность находится на минимуме (по сравнению с предыдущими эпохами), а ведь всего за 2000 лет до новой эры (4 тысячи лет тому), в одной только Греции действовало несколько десятков вулканов (все они погасли уже к 1000 году до н.э.). Крупные пожары люди научились предотвращать и гасить, хотя до сих пор практически невозможно это сделать в сибирской тайге и лесах бассейна Амазонки. Когда там бушуют пожарища – а бушуют они регулярно – выброс углекислого газа от них сопоставим с годичным выбросом от всей земной промышленности. Это ещё раз к слову о масштабе проблемы. 

График 2

Таким образом, углекислый газ неотделим от процесса воспроизводства жизни на нашей планете. Конечно, его должно быть в меру, но, как мы убедились только что, вряд ли возможно говорить о нарушении меры при некоторых колебаниях цифры в 0,03%. Это скорее флуктуация, буря в стакане воды. Ведь приложившись к выхлопной трубе автомобиля вам однозначно станет трудно дышать и вы можете вообразить, что углекислого газа вообще ну оочень много! Но стоит вам отойти от машины на несколько шагов, вы даже не обратите внимание на ее выхлоп. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует график 2 – на нем видно, что в целом баланс CO₂ с тысячелетиями мало изменялся. Но на вставке – в углу картинки – мы отдельно видим еще один график – изменение баланса выбросов по промышленной линии, с конца XIX века она просто взмывает вверх. Вот эту вставку климатоманипуляторы обычно и транслируют в массы. Ужас, ужас, мы все умрем. Но на практике речь идёт росте выбросов CO₂ в пределах стотысячной (!!!) доли процента в общей массе.

Как видите, масштаб участия промышленных выбросов в насыщении нашей атмосферы углекислым газом совершенно не впечатляет. Во всяком случае, не должен бы впечатлять людей, ходивших в школу. Очевидно, что проблема высосана из пальца и неимоверно раздута. Но тут же мы видим, как огромная толпа взрослых дядей, с университетским образованием и большим политическим опытом, тратят колоссальные средства для того, чтобы убедить весь мир, что выбросы углекислого газа в атмосферу нужно срочно понизить и взять под контроль. То есть, управлять ими.

Управлять ими  должны разумеется они, дяди, от нашего имени и по поручению. А им зачем это нужно?

Ответ есть, но он довольно страшненький.

Поскольку растения и планктон находятся в начале пищевой цепочки животных и человека, они и есть тот самый «золотой рычаг», дёргая за который можно управлять голодом, а через него – и численностью популяции. Голод, а не войны и болезни, всегда был наиболее мощным регулятором численности всего живого. Некоторое уменьшение содержания углекислого газа в атмосфере приведёт к сокращению содержания в ней кислорода в арифметической прогрессии, следствием чего станет частичная гибель растений и планктона, а значит и тех, кто ими питается. А некоторое увеличение содержания CO₂ запустит обратный процесс. О чем то таком мечтал ещё Мальтус, чьи идеи правительства «золотого миллиарда» вот уже век пытаются реализовать на практике, но довольно безуспешно. Если овладеть этим рычагом, станут не нужны разные креативные и раздражающие многих проекты, вроде педотолерантности или «одна семья, один ребёнок». Тот, кто овладеет таким инструментом, как голод, не нуждается в других инструментах, он и будет управлять миром. Ну и рынком продовольствия впридачу.

Таким образом, тема регулирования углеродного следа – это и есть самый простой способ взять мир «за мошонку», причём всех, без исключения. Вот поэтому, любое сопротивление продвижению климатической повестки вызывает неподдельную истерику у «почетных климатологов», и какая то плодотворная дискуссия с ними невозможна – ведь не о чем спорить с теми, кто пытается сжечь ваш дом, что бы погреться. К ним нужны иные методы.

Тут уже не до дискуссий.

Вадим Дрипро