Міжнародний Кур’єр

Новини України та Світу, авторитетно.

Пропаганда та доноси крокують разом

Пропаганда – це донос навпаки. Якщо ти не хочеш вступати в конфлікт із владою, тобі слід говорити те, що їй подобається. Коли «трон» втрачає стійкість, починає хитатися, влада посилює пошук своїх ворогів як реальних, так і потенційних. А оскільки сьогодні «працюючими» за чи проти є всі три простори (фізичний, інформаційний та віртуальний), то потенційних зрадників шукають скрізь. І не лише влада, а й правовірні громадяни. Для них це навіть щастя, що влада починає прислухатися до їхніх слів.

Жорсткі правила інформаційного простору, які прийшли разом із війною, заглушили критику, одночасно розбудили незадоволених. Вони пишуть на тих, кому було добре за минулої системи, а тепер стало погано. Донощики виступають за справедливий світ. Раніше їм було добре, а нам погано, тепер все має бути навпаки.

Інформація перестає бути вільною під час війни. Її статус стає іншим. Вона перестає бути нейтральною, а оцінюється з погляду підтримки/непідтримки дій влади. І влада почувається вільніше у сфері покарання своїх громадян.

ДАЛІ МОВОЮ ОРИГІНАЛУ: 

Сегодня возник и такой ограничитель на распространение информации как осуждение наперед всего, что может сказать данный человек. Новые российские законы ввели запрет на говорение для тех, кого они обозначили «иноагентами». Они изгоняются со страниц газет, их книги не будут издаваться, так как их нельзя продать, они не могут читать лекции. Попав под такой запрет, многие люди стараются эмигрировать, так как им запрещена деятельность в информационном и виртуальном пространствах.

Г. Урушадзе создает издательство вне России для таких авторов, объясняя: «мы не издательство, которое против “советской власти”. “Советскую власть” таким образом не победить. Она периодически прикидывается мертвой, потом оживает, возрождается и опять устраивает всем “кузькину мать”. Наша задача — протянуть руку тем, кто хочет этой руки. Мы, конечно, можем фиксировать, как страна сваливается в какую-то бездну. Но спасти можно только людей — в индивидуальном режиме. Понимаете, кто бы ни пришел дальше, даже если случится “демократическая революция”, и кто-то новый придет… Проблема в том, что он будет действовать теми же методами, которыми действует нынешняя власть: жесткая пропаганда, жесткая сегрегация, жесткие уголовные наказания против тех, кто против. И точно не хочется быть к этому причастным. Революция, какая бы ни случилась, будет пожирать своих детей. Наша же задача — думать о культуре с большой буквы, о спасении индивидуумов, будущих поколений и так далее. Думаю, что Россия на ближайшие два-три поколения неисправима, по крайней мере, книжными делами. А к политическим делам я отношения иметь не хочу» [1].

Российскую книжную ситуацию он характеризует так: «государство до книжек по-настоящему не добралось. Это не приоритет. Потому что книжки — они для особо умных. Таких не очень много. Буквально несколько лет назад книга Ходорковского продавалась в магазине «Москва» — причем на приоритетной выкладке, все ее видели. Во многих процессах принимали участие и нынешние z-патриоты, и нынешние уехавшие либералы. Никому и в голову не приходило кого-то сегрегировать. Книжный рынок — он в этом смысле особенный. Его не воспринимают как идеологический фронт. Следующий мазок. Поскольку много людей уехало и перестало издаваться в России, казалось, освобождается поляна для z-патриотов. Пиши не хочу. Издавайся. Тебя поставят. Отрекламируют. Дадут все ресурсы. Прошло больше года. И ничего! Они пытаются делать какие-то фестивали, пытаются декламировать свои стихи — как правило, очень плохие. Есть в этих кругах несколько сильных авторов, но их очень мало. И новых как-то не появляется!» (там же).

Пропаганда — это инструкция по правильному говорению, поскольку альтернативой является только молчание. Мы все это многократно в истории проходили. К публичной речи советская власть всегда относилась с опаской, закладывая разные цензурные ограничения. Все «оттепели» как раз состояли в том, что вдруг разрешалось говорить если не все, то многое. Правоверные граждане видели в этом слабость власти. Но реально такую позицию может занимать только сильная власть, поскольку она демонстрирует то, что критики не боится.

Это публичная сфера, но в быту также надо хорошо знать, что можно говорить, а что нельзя. С кем можно говорить, а с кем не стоит. Это отражается сегодня в том, что граждане начали активно писать доносы на тех, кого хотят признать нарушителями, хоть они и не признаются «иноагентами». Это просто «иноговорение», отклоняющееся от разрешенного. Но власть ощущает его опасность. Сегодня — потенциальную, но дальнейшее неизвестно.

По этой причине поменялись все правила бытового разговора, поскольку следует учитывать наличие чужого «уха». А если «ухо» официальное — беды не миновать. И у «уха» появляется множество добровольных помощников, которые радостно сообщают об увиденном-прочитанном-прослушанном. «Ухо» частное спешит доложить «уху» официальному.

Жесткость наказания со стороны власти открыла эти шлюзы доносов, хотя, казалось бы, все должно было бы быть наоборот. Но суровые условиях открывают в людях не только хорошее, но и плохое.

Сегодня констатируется полное изменение атмосферы в обществе: «За год войны с Украиной в Россию вернулась культура доноса. Доносят все: пассажиры в метро – на попутчиков, посетители кафе – на людей за соседним столиком, учителя – на учеников и их родителей, студенты – на преподавателей» [2].

И еще мнение А. Колесникова: «Увеличение числа доносов – это ведь один из индикаторов того, что наше государство балансирует уже где-то между авторитаризмом и тоталитаризмом. Это пробуждение спящих тоталитарных инстинктов населения, которые, казалось бы, давно исчезли. А оказывается, нет. Все это хранилось где-то в отдаленных уголках души, и стоило атмосфере превратиться в аморальную (а военная атмосфера абсолютно аморальна, она провоцирует в человеке самые низменные инстинкты), как люди начали соответствовать ситуации, то есть вести себя так, как это поощряется государством. Многим это ведь не приносит никакой выгоды. Скорее, как в случае с Москалевым и его дочкой, выполнение учителем своего долга (или это то, как учитель понимает свой долг) – нужно обязательно донести, действовать в соответствии с правилами, существующими в этом обществе» (там же).

Информация — это действительно оружие, пускай даже гибридное. Критичный настрой, лишающий власть хорошего настроения, особенно опасен в период выборов. Ведь в это время настойчиво демонстрируется единство власти и народа.

А практика доносительства все растет и растет, неся новые примеры. Возникли и анонимные доносы: «Правозащитник Ростислав Павлищев, проживающий в Ростове-на-Дону, в декабре на непродолжительное время был заключен в тюрьму из-за анонимного доноса. По его словам, «растущее число доносов закономерно». — В некоторых случаях это анонимные сообщения, вероятнее всего написанные сотрудниками полиции, в некоторых случаях доносчики — это запуганные разными способами бюджетники, которых заставляют полицейские или их непосредственное начальство такие доносы писать, иногда эти доносы пишутся подставными «активистами», сотрудничающими с Центром по противодействию экстремизму. Вариантов и сценариев много, но все они закономерны и единственная их причина — страх» [3].

Сегодня много информации, это сужает внимание. Человек начинает реагировать на более сильные раздражители, которые могут преодолеть дефицит внимания. И негатив является одним из таких главных раздражителей, интересных для потребителя. Отсюда, кстати, вечное внимание к слухам, поскольку они в принципе не могут проходить цензуру медиа из-за своей негативной окраски.

В свое время, когда Андропов двигался к верховной власти, его КГБ распространяло слухи о двух других кандидатах на пост генсека — Романове и Гришине. Романова обвиняли в том, что на свадьбу дочери он использовал царский сервиз из Эрмитажа, а Гришин связался с московской торговой мафией. Андропов побеждает в том числе благодаря и слухам.

Наш коммуникативный мир сузился. Так происходит, когда того, что нельзя становится все больше и больше. А бдительные граждане своими доносами сужают его еще больше. То, что раньше было разрешенным, сегодня перестало быть таковым.

Эксперты констатируют: «На второй год СВО доносы в органы становятся делом обыденным. Как отмечают опрошенные независимым британским изданием Financial Times эксперты, заявления «куда надо» за выражение «инакомыслия» в приватных разговорах, которые велись в закрытых помещениях (дома, в гостях, на работе), подают на людей по всей стране. Нет, не в Великобритании, в нашей! Учителя доносят на учеников, студенты – на преподавателей и однокурсников, соседи, коллеги и даже члены семьи стучат друг на друга. Такая практика быстро становится вполне тривиальным делом, чему способствуют призывы пропагандистов к охоте на «внутренних предателей» и «саботажников» [4].

Социальный психолог Алексей Рощин комментирует это так: «Все эти доносы говорят о том, что уровень агрессии российского общества гораздо выше, чем мы предполагали. Власти, которые должны сдерживать внутреннюю агрессию, наоборот, её поощряют, потому что в таком состоянии человек может и добровольцем отправиться на СВО. В дело пошли самые низменные инстинкты. Многих потряс недавний случай в Московском метрополитене, когда один незнакомый человек донёс на другого незнакомого человека – соседа по вагону, подглядев тому в телефон и увидев там что-то запрещённое (Черёмушкинский райсуд Москвы арестовал на 14 суток 40-летнего Юрия Самойлова. Его признали виновным в распространении экстремистских материалов из-за увиденных попутчиком картинок в его смартфоне). Эта дикость сигнализирует о том, что в обществе нарастает ожесточение и поляризация» (там же).

С точки зрения коммуникативных потоков цель одна — оградить социальное общение от негатива по отношению к власти. СССР в своей истории все это проходил неоднократно. Когда позитива мало, власть всегда пытается закрутить гайки. Коммуникации всегда были предметом особой заботы советской власти. Теперь эта традиция повторилась.

Активно выступают по этой теме известные лица, а не только малоизвестные журналисты. Например, А. Дугин пытается убрать так всех своих идеологических конкурентов: «Александр Гельевич пошел гораздо дальше и сразу отодвинул ФБК на задний план, назвав его «верхушкой айсберга» и «открытой пятой колонной». Он призвал бороться с «шестой колонной», которую, видимо, тут же сам и придумал. По мнению Дугина, «шестую колонну» представляют те, кто маскируется под «лоялистов», «путинистов» и даже «патриотов». А на самом деле с ними «активно работает Запад» и они «напрямую служат Западу каждый на своем месте». Как верно подметил публицист Александр Невзоров, в последнее время «дугинские бредни быстро становятся инструкциями для фсб-мвд и всяких там «прокуратур». На этот раз Дугин мазнул на редкость широко и расплывчато, даже шире и расплывчатей, чем формулировки «экстремистских» статей, записав в тайные враги буквально всех: от высшего руководства до «блогеров и активистов социальных сетей»» [5].

Доносы из уст журналистов полились рекой на тех, кто уехал. Об А. Пугачевой пишут даже больше, чем в прошлые спокойные времена. Но тогда восхваляли, а сегодня поносят. Так что любовь народная преходяща…

Этот список внезапно ставших отрицательными персонажами кажется бесконечным. Вот из последних таких криков вослед: «Народную артистку РФ Тамару Гвердцители, анонсировавшую творческий тур по Америке, следует лишить российского гражданства, считает член общественной организации «Отцы России» Андрей Згонников. С просьбой об этом он обратился в Следком и Генпрокуратуру РФ. По мнению активиста, народная артистка поступает некрасиво по отношению к поклонникам в России. Так, после начала российской спецоперации она отменила концертный тур по России и покинула страну, а спустя год объявила, что будет выступать за пределами РФ для эмигрантов» [6].

Пропаганда сильна тем, что с ней нельзя спорить. Ни количественно, поскольку ее всегда будет больше, ни качественно, поскольку против тебя могут применить аргументы физического характера, отправив за решетку. И даже потенциальная угроза такой «решетки» уже понижает градус твоей активности.

Пропаганда хорошо дополняется не только доносами, но и тюремными сроками, поскольку они принципиально «тормозят» высказывания противоположной направленности. «Иноагентами» становятся те, кого хотят убрать из информационного пространства. Их лишают права на публичное слово.

Возник целый набор профессионалов по доносам. Один из них В. Бородин, который пишет их без конца. А. Троицкий говорит о нем так: «Я думаю, эффект от его доносов скорее обратный, это контрпродуктивная такая деятельность. Дело в том, что все те артисты, на которых он в последнее время накатал телеги, – это все дамы знаменитые, заслуженные и являющиеся символом СССР. Это касается и Аллы Пугачевой, и Софии Ротару, и Лии Ахеджаковой. Ну про Пугачеву вообще говорить нечего, это вообще главный символ СССР, наряду, скажем, с Юрием Гагариным. А если говорить об остальных объектах его доносов, например о Софии Ротару, то, естественно, публика тут же вспоминает песню Давида Тухманова «Я, ты, он, она, вместе – целая страна, вместе – дружная семья» – один из таких неформальных поздних гимнов Советского Союза. <…> сейчас, при Путине, вот эти же самые стукачи себя рекламируют, они себя торжественно преподносят как доносчики, представляют себя как просто важнейшие «винтики» репрессивной системы. Они делают на этом карьеру, они делают на этом себе имя! Социальная оценка доносительства сейчас совершенно иная: в СССР это было позорной практикой, при Путине это почетная практика. И это, конечно, омерзительно. Это вообще многое говорит об атмосфере в сегодняшней России [7].

Донос стал новым фактором публичной коммуникации. Вот человек получает срок за частный разговор по телефону [8]. Вот уже жертва доноса написала заявление на доносчика [9]. Начинается такой круговорот доносов в природе. Чем неустойчивее чувствует себя власть, даже не сегодня, а завтра, тем благодарнее она будет относиться к доносам, поскольку они позволяют выявлять явных и мнимых врагов заранее.

Правда, ретивые граждане видят дискредитацию армии даже в «Сирано де Бержераке» [10]. Что можно было написать такого в пьесе 1898 г. даже трудно себе представить. Но Александринский театр в Санкт-Петербурге отменил спектакль «Сирано де Бержерак», поскольку некто увидел в спектакле «дискредитацию армии»‎.

Иные страны разрабатывают целые программы, которые создают разнообразие в мозгах, поскольку это прямо и косвенно ведет к интеллектуальному росту и развитию новых технологий. А перед нами возникает, наоборот, целая система создания единообразия в стране. Это всегда сложно, вот и Сталину пришлось работать десятилетиями, причем вводя для этого реальные массовые аресты.

В. Ерофеев максимально критически оценивает подобные подходы:

— «нынешней власти мало разгромить оппозицию. Она принялась приводить сознание страны к единому идеологическому знаменателю. Кто не с нами — тот против нас. Известный сталинский тезис снова стал действительностью, и на него отреагировали ожившие под его знаменами многочисленные доносчики, которые никогда не переводились, но которые в какой-то момент казались затаившимися кротами. Искоренение любого вида инакомыслия, охота на пятую колонну, забавная борьба пауков в банке власти (казус Стрелкова и Норкина) ведется нынче под лозунгом борьбы с русофобией, за мифический русский мир. Война благословила новую эру доносительства” [11];

— «Значит ли это, что все доносчики являются винтиками государственной машины? Совсем не обязательно. Их кровожадность рождается не только из-за инакомыслия пятой колонны, а еще и потому, что нынешнее поколение доносчиков получают массовое удовольствие от доносов, а это доносчики разных возрастов, от мала до велика. Судя по самым ярким и по самым незаметным примерам доносительства, от поразивших всех доносов на Аллу Пугачеву и других звезд, до вызова полиции из-за подслушанного разговора в пивной, доносители служат скорее не родине, а своей личности, они преданы не власти, а своей собственной жестокости, они уже превратились в тайных или явных садистов. История государства Российского не проходит даром. Она преподнесла нам на блюдечке как современную власть, так и современный народ. Русское протестное движение по сути дела проморгало эволюцию народа или просто отказалась от его анализа из-за своих утопий. Мы получили то, что заслужили. Можно ли починить канализацию и устранить вонь доносов? Наверное, можно. Но отказаться от утопий и иллюзий как будущей власти, так и протестному движению — сложная задача, может быть, еще более сложная, чем выход из нынешнего военного апокалипсиса (там же).

Кстати, вспомним, что все наши академгородки, атомные центры позволяли определенное вольнодумство, там были поэтические вечера, выступления бардов и под. «устное творчество». Да и Ландау Берия вернул из заключения, куда он попал за листовку, поскольку он был нужнее стране на свободе.

В листовке были такие ужасные с точки зрения власти слова:

Великое дело Октябрьской революции подло предано… Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не может знать, когда придет его очередь… Разве, вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот?! Социализм остался только на страницах окончательно изолгавшихся газет. В своей бешеной ненависти к настоящему социализму Сталин сравнялся с Гитлером и Муссолини. Разрушая ради сохранения своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма… Товарищи, организуйтесь! Не бойтесь палачей из НКВД. Они способны только избивать беззащитных заключенных, ловить ни в чем не подозреваемых невинных людей, разворовывать народное имущество и выдумывать нелепые судебные процессы о несуществующих заговорах… Сталинский фашизм держится только на нашей неорганизованности. Пролетариат нашей страны, сбросивший власть царя и капиталистов, сумеет сбросить фашистского диктатора и его клику» [12].

П. Капица для спасения Л. Ландау попросил отдать его на поруки:

«Народному комиссару внутренних дел СССР тов.Л.П.Берия

26 апреля 1939, Москва

Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давидовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности против советской власти в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел. В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания, направленные во вред советской власти, то немедленно сообщу об этом органам НКВД.

П.Капица»

Как странно, что и такое было возможно. То есть «начальники» в погонах и без понимали, что они перегибают палку, раз могли выпустить Ландау. То есть перед нами не столько средство наказания, как средство устрашения остальных. Государство не столько боится протестности, сколько «дрессирует» граждан в правильном поведении. Хотя это было возможным только для Ландау, поскольку его мозги оказались нужнее, чем его наказание.

Это такая улица с односторонним движением, где бесправность обвиняемых открывает дорогу все новым и новым доносам. Редкий случай ответа показал актер Д. Козловский: он «назвал слухи вокруг своего имени «информационным паноптикумом». Чтобы прояснить ситуацию, он решил «сделать исключение» и публично высказаться. Актер заявил, что «никуда не уезжал из своей страны» и продолжает каждый месяц выходить на сцену петербургского Малого драматического театра: «Вряд ли возможно «свалить» жить за океан, но при этом каждый месяц играть в театре в России». Свои частые отъезды в США Козловский объяснил тем, что там у него живет ребенок, в жизни которого ему хотелось бы участвовать как любому «нормальному, любящему отцу». Также актер передал «пламенный привет» актрисе Яне Поплавской, написавшей про него серию «разоблачающих» постов, один из которых она впоследствии удалила»  [13 — 14].

Вводя норму доносительства, государство создает в обществе новую атмосферу. Одновременно это сковывает развитие, поскольку на любом уровне все начинают возвращаться к норме прошлых времен — как бы чего не вышло…

Новый мир нельзя сковать цепями, даже условными. Везде, где превалирует такая жесткость, останавливается развитие. Никто не хочет рисковать своей жизнью и свободой. Вспомним, как писал Маяковский: «Послушайте! Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно? Значит – кто-то хочет, чтобы они были?».

Мускулы государства достаточно сильны. Оно имеет все преимущества и в войне нервов, и в физическом противостоянии. Донос — это следствие государственной политики. Разные сегменты государства пытаются бороться с тем, что вызывает негодование наверху. Медиа не должны не только не вызывать протестности, но и не тиражировать сообщения о ней.

Анализируя новую ситуацию, эксперты пишут. Например, Д. Саттер видит цели этой борьбы с чужими мыслями так: «Они не хотят, чтобы люди начали организованно возражать, они не хотят, чтобы люди вообще понимали ситуацию не фронте. Если они сажают определенных людей – это чтобы внушить страх в обществе, убедить всех, что лучше, чтобы они держали свои сомнения при себе. У меня впечатление, что пока они делают это успешно. Сейчас, мне кажется, цель не создать жесткую диктатуру, но, наоборот, сохранить в обществе пассивность, чтобы люди вообще сидели спокойно, не возражали, не старались организовываться против войны» [15].

И еще: «Это частично результат государственной пропаганды в пользу войны. Потому что те, кто против войны, они предатели, потому что эта война в интересах, как объясняет путинский режим, всех русских. Доносительство отражает определенную черту русского общества. Во время коммунистического правления доносительство очень поощрялось, люди доносят, значит, стоят на страже достижений социалистического строя. Сейчас эти старые инстинкты работают, потому что русское общество всегда жаждет какую-то новую миссию. Сейчас эта миссия – победа в войне. Все старые психологические механизмы активизируются, люди хотят быть впереди, добровольцы появляются, они будут доносить на их соседей, на тех, которые сомневаются. Если власть испытывает необходимость это раскручивать, то мы увидим даже цунами доносов. Люди хотят выполнить свой гражданский долг, как им кажется. Хотя, я надеюсь, что большинство людей все-таки будут этого избегать. Но достаточно маленького количества сверхактивных людей, которые будут доносить день и ночь, чтобы очень терроризировать общество» (там же).

Государственная система ищет и находит все новые методы удержания населения в покорности, поскольку протесты никак не вписываются в модель тишины и спокойствия в стране. Тем более все время меняется, кто же враг и кто же друг.

В. Путин выписывает новых врагов так: «Я совсем не осуждаю тех, у кого вилла в Майами или на Французской Ривьере, кто не может обойтись без фуа-гра, устриц или так называемых гендерных свобод. Проблема абсолютно не в этом, а, повторю, в том, что многие из таких людей по своей сути ментально находятся именно там, а не здесь, не с нашим народом, не с Россией. Это и есть, по их мнению – по их мнению! – признак принадлежности к высшей касте, к высшей расе. Подобные люди готовы и мать родную продать, только бы им разрешили сидеть в прихожей у этой самой высшей касты. Они хотят быть похожими на неё, всячески подражая ей. Но они забывают или не понимают вообще, что этой так называемой высшей касте они если и нужны, то как расходный материал, чтобы использовать их для нанесения максимального ущерба нашему народу” [16].

Антрополог А. Архипова объясняет это так: «Есть враги, которые любят фуа-гра — это, видимо, внешние враги, любители Запада. А есть внутренние враги, которых мы, как мошку, проглотим и выплюнем. С этой мошкой надо бороться. Жалобы, где объектом является не тумбочка, а твой сосед, помогают людям найти врага. Сам факт доноса позволяет человеку определиться, с кем он. С теми, кто любит фуа-гра, с теми, кто мошка, или с теми, на правильной стороне. Для простых людей есть мало форм, которые позволяют им определиться. Ты можешь букву Z рисовать, в футболке с буквой Z ходить, но за это ты можешь по морде получить, а можно написать донос и тем самым помочь президенту стать той сеткой, через которую мошка не пролетит» [17].

Пропаганда всегда опирается на государство, а государство на пропаганду. Инструментарий государства во все века базировался на принуждении к нужному для него типу поведения для всех. Но государству трудно заниматься всеми, для этого нужны бесконечные ресурсы. И в случае доносов граждане радостно помогают государству. Они перестраивают общество в угоду пропаганде.

Трудно жить вместе, если бы не было правил, заставляющих подстраиваться под общие принципы. Но одновременно не бытовые ограничения, а политические уколы и укоры создают опасный тип единообразия — единообразия мыслей и поступков. Тогда никакая динамика общества невозможно, все будет блокироваться. Это опасно особенно тогда, когда страна движется по неправильному пути. По этой причине и происходит возрождение практики пропаганды и доносов как коррекции проведения недовольных.

Г. Почепцов

Rezonans

Литература

Поделиться:

Опубліковано

у

Теги: