Всеволод Непогодин о российских туристах в Минске.

  Минск для россиян сегодня как Рига для советских граждан. Относительно западный город в условиях де-факто закрывшегося железного занавеса. Майские праздники, растянувшиеся выходные. Двое россиян из Республики Коми заезжают на автомобиле в Беларусь через Псковскую область. На российско-беларуской границе – паспортный контроль и таможенный досмотр. Не слишком формальный, но и не долго-придирчивый. Россияне – люди футбольные. Детский тренер и судья. У тренера это основной род деятельности. Судья еще трудится на рядовой должности в газовой сфере.

В первую очередь хочется узнать, что манит россиян в Минск – ответ удивил. Оказывается, это игральная сфера. В центре Минска полно казино, но как человек отравленный ядом русской классической литературы их сторонюсь. С арендой жилья посуточно проблемы – практически всё занято на праздники, но россиянам везёт, таки находят квартиру. В первое казино нас не пускают – на входе требуют предъявить паспорт, судья его забыл. Во втором казино всё более либерально – пускают без проблем. Атмосфера только тоскливая – страдающие внутренней пустотой люди бесцельно убивают время и деньги. Ни атмосферы праздника, ни азарта в глазах. Россияне в итоге умудряются уйти в плюсе.

На следующий день беседуем о международной обстановке и положении дел в России. Отношение к Украине у собеседников безразличное. Нет ненависти, но нет и сочувствия.

– Как у вас относятся к мобилизованным? – интересуюсь я.

– Вот я работаю в структуре «Газпрома». Контора небедная сам понимаешь. Мобилизованному коллеге на экипировку собирали сто тридцать тысяч рублей – удалось собрать только тридцать тысяч. Народ не особо цепляет эта тема, – отвечает судья.

– А почему так? Нет эмоциональной вовлеченности?

– Потому что далеко и нас не касается. А еще кучу мужиков призвали, и они полгода торчат в частях под Ленинградом. От кого они там защищают?! Зачем им дорогостоящая экипировка? Логику происходящего понять сложно.

– Из знакомых много пошли добровольцами?

– Вообще нет таких! Добровольцы редкость – идут самые неумные скажем так.

– А с потерями как?

– Даже официально фигурирующая информация про сто двадцать погибших на республику воспринимается болезненно. Это много! Списочная численность населения республики сейчас семьсот двадцать пять тысяч, а всего двадцать лет назад был целый миллион! Север и так вымирает – молодежь стремится в более теплые края. И пенсионеры перемещаются южнее по возможности. Мои родители, например, давно уже в Ярославль перебрались, – рассказывает тренер.
– Ты ж был муниципальным депутатом – расскажи, как всё устроено, – обращаюсь к тренеру.

– Да печально всё.

– Как понимаю к рукам ничего не прилипает?

– Да. Деятельность на голом энтузиазме. «Под эгидой борьбы с коррупцией уничтожили дееспособность политической системы», —говорит тренер.

– А если конкретнее? – уточняю я.

— Вот наш городишко. Население по факту чуть более двадцати тысяч. А в начале нулевых были все тридцать. Все последние главы муниципального образования сидят за коррупцию. Законы выписаны так, что фээсбэшники могут зажопить любого. В бюджете есть средства на квартиры для детей-сирот и нуждающихся в улучшении жилищных условий обитателей ветхого фонда. Вот есть сирота, которому по закону положена квартира. Согласно нормативам, жилье для него должно составлять 39 квадратных метров. Если ему выдать жилье 36 метров – нарушение закона, проголосовавших за это зажопят и посадят. Если выдать жилье 42 метра – аналогичная история. А квартир 39 метров просто нет в продаже на рынке. Деньги пришли 01 января на счёт муниципалитета и 31 декабря вернутся обратно в казначейство. А сирота в итоге остаётся без полагающегося ему жилья. Зато на словах победили коррупцию. И вот так же куча неосвоенных средств по многим позициям.

– Есть хоть какие-то бизнес-шевеления у мундепов при такой системе?

– Оживление вызывают вопросы установки дорожных знаков, светофоров, их обслуживание – на этом можно заработать. Но город маленький и это бывает редко.

– Представляю тогда какая тоска сидеть мундепом.

– Вот я и выдержал один созыв. Общественная работа, а присесть в тюрьму можно запросто. По закону на округе должно быть два кандидата для видимости конкуренции. Осенью записали мне конкурентом от фонаря случайную девушку из бухгалтерии – она и выграла выборы. Народ видит в списке «Единая Россия» и голосует против, – резюмировал тренер.

– Так что с депутатства ничего не нажил? – любопытствую я.

– Да. Живу на одну зарплату. Веду несколько возрастных групп. В сумме выходит тысяч восемьдесят.

– Неплохо для одного.

– В мини-футбольной «Ухте» у бразильца-нападающего миллион рублей в месяц зарплата. Но это, как понимаешь, частная инициатива, а не государственные деньги. У собственника клуба куча бизнесов и он горит игрой, – рассказывает тренер.

– Хозяин-барин. Может и бразильца для развлечения привезти, – соглашаюсь я.

– Все местные начальники железной дороги находятся в Ярославле – управляют дистанционно. Еще пятнадцать лет назад, когда работал айтишником на железке приходилось малейший чих согласовывать с вышестоящим начальством в Ярике. Созвоны, визирования, документарный оборот. Строгая вертикаль власти изжила себя.

– Коми в коме? – задаю риторический вопрос.

– Бесспорно, — вздыхая произносит судья, тренер согласно кивает.