Американские эксперты анализируют, как дроны и кибероперации изменили лицо войны, пишет Голос Америки.

«Сегодня абсолютное большинство видов вооружений, поступающих в вооруженные силы Украины, является дистанционно управляемым, – говорит Сэмюэл Бендетт (Samuel Bendett), аналитик программы по изучения России в Центре военно-морского анализа (Center for Naval Analyses, CNA). – Но это ещё не значит, что это оружие работает на основе алгоритмов искусственного интеллекта (Artificial intelligence, AI)».

Ряд ведущих экспертов собрались 1 ноября на площадке вашингтонского Института Брукингса (The Brookings Institution) для дискуссии, посвященной анализу применения новых технологий в войне в Украине. «Футуризм и военное планирование всегда шли рука об руку, и в прогнозах никогда не было недостатка», – считают организаторы встречи, поэтому название дискуссии отсылает к популярному кинофильму, где посланец из будущего возвращался в прошлое, чтобы предотвратить апокалиптический сценарий: «Терминатор на поле боя: новые и развивающиеся технологии в российско-украинской войне» (Terminator on the battlefield: Emerging and evolving tech in the Russia-Ukraine war).

Дискуссия не касалась технологических улучшений в бронетехнике, в средствах ПВО или стрелковом оружии, что является безусловно ежедневно важным на поле боя. За скобками осталось и обсуждение тактических и оперативных приемов, современная структура армии и приёмы логистики. Вместо этого участники сосредоточились на таких приобретающих все большее значение в современной гибридной войне направлениях как использование дронов, кибероперации и идеологическая война, основанная на дезинформации и пропаганде.

Дроны

«Обе стороны сегодня очень широко используют разведывательные беспилотники, – констатирует Сэмюэл Бендетт. – Однако стало совершенно ясно, что, несмотря на всю подготовку, таких технологий с первых недель войны в распоряжении России на самом деле оказалось очень мало технологий».

Самой яркой особенностью стало активное использование Украиной, а затем и Россией не военных, а коммерческих дронов. Бендетт особенно выделяет квадрокоптеры компании DGI: «Коммерческий квадрокоптер – настоящая звезда этой войны, он поднял артиллерию на невиданный уровень возможностей. Их основная задача – прицеливание артиллерийских и реактивных систем залпового огня. Квадрокоптеры DGI абсолютно вездесущи, и стали значительным тактическим преимуществом, поскольку обеспечивают покрытие на расстоянии до нескольких километров. Украинцы здесь перехватили инициативу: они были первыми, кто очень умело снабжал своих военных на фронте этими аппаратами».

Недавнее приобретение Россией дронов-камикадзе и более тяжелых аппаратов у Ирана обнажает проблемы с их производством и проектированием, характерные для России. «Не то чтобы Россия не знала раньше, что ей нужны эти технологии. Она понимала, что это будет важной частью любой будущей войны, особенно после уроков Нагорно-Карабахской войны 2020 года. Но ее оборонная промышленность по очень большому числу причин оказалась не способна к их производству», – говорит Сэмюэл Бендетт.

Иранский беспилотник HESA Shahed 136, который россияне стыдливо называют «Геранью-2», «хорошо поражает стационарные, но отнюдь не подвижные цели, которые способны хоть как-то маневрировать, – подчеркивает Бендетт. – Поэтому это подходящее оружие для террора, поскольку Россия может запускать волны этих аппаратов по украинским объектам гражданской инфраструктуры, но заставить украинское население и правительство пойти на невыгодные соглашения – такие методы вряд ли способны».

Вместе с тем недавняя «атака беспилотных надводных и летательных аппаратов на российский черноморский флот прямо в гавани Севастополя является интересным примером того, как Украина снова перехватывает инициативу, а технологии развиваются дальше, – рассуждает Сэмюэл Бендетт. – Эта атака как с военной, так и с психологической точки зрения показала, что российский флот не находится в безопасности даже в родной гавани. Остаётся лишь вопрос, можно ли масштабировать эти новые возможности дальше».

«Война ближайшего будущего будет войной роботов и победа будет за той стороной, которая сможет нарастить производство соответствующих устройств, будь то воздушные, наземные или морские беспилотники. Победу обеспечит их массовое производство, – заключает эксперт. – Вопросы, стоящие сейчас перед российскими и украинскими военными, заключаются в лучшей интеграции как коммерческих, так и военных технологий в единую сеть, которая может анализировать входящие данные».

Данные

«Современные конфликты производят огромные объемы данных, и многие из них абсолютно необходимы для принятия решений, – продолжает мысль Бендетта Маргарита Конаев (Margarita Konaev), эксперт центра безопасности и новейших технологий Джорджтаунского университета (Center for Security and Emerging Technology, Georgetown University). – Мы достигли точки, когда человек уже фактически неспособен обрабатывать, анализировать и собирать необходимую информацию в объёме, нужном для принятия решений. Но цифровые технологии и AI «позволяют создать единую ситуационную картину и получить преимущество на поле боя».

Широкое распространение интернета, повсеместный доступ к социальным сетям изменил лицо современной разведки. Маргарита Конаев приводит в пример работу украинских военных по перехвату, обработке, анализу, расшифровке и переводу российских военных сообщений, звонков военнослужащих, постов в соцсетях. Интеграция этих данных в единый массив позволяет получить невиданную ранее по полноте информационную картину, разведывательную по своей сути. Но доступна такая работа только на развитой цифровой основе. Результат «позволяет проникнуть во внутренние процессы вашего противника, чтобы знать, что он говорит, где при этом находится, и затем использовать это на поле боя».

Маргарита Конаев ссылается на закрытость сведений в этой сфере, но приводит в пример сотрудничество украинских структур с компанией Clearview A.I., которая, по утверждению компании, снабдила украинские вооруженные силы системой распознавания лиц, которая позволила идентифицировать пленных и бойцов, сравнивая полученные данные с массивами информации из соцсетей с последующим выходом на их родственников и друзей. Эти сведения «якобы использовались для связи с родителями и родственниками российских солдат в рамках более широкой кампании, чтобы сообщить родителями о деятельности или о гибели их сыновей», рассказывает Маргарита Конаев.

На сайте компании Clearview A.I. есть информация о том, что ее генеральный директор Хоан Тон Тат (Hoan Ton-That) еще в самом начале войны направлял письмо украинскому правительству, в котором упоминал «несколько потенциальных вариантов использования технологий, которые могли бы помочь Украине защититься от российского вторжения, включая воссоединение беженцев, разлученных со своими семьями, выявление российских агентов и помощь правительству в опровержении ложных сообщений в социальных сетях».

Сэмюэл Бендетт добавляет: «Сегодня ни одна лента в социальных сетях не обходится без видео с дронов, с USB-накопителей, показывающих украинские или российские атаки». Аналитики неоднократно отмечали, что благодаря интернет-технологиям нынешняя война – самый открытая в истории. Это помогает разоблачать военных преступников, делать их свидетельства их зверств достоянием общественности.

Дезинформация

Развитые программы цифрового искусственного интеллекта позволили, по мнению Маргариты Конаев, разоблачить программы «создания глубоких фейков и поддельных аккаунтов в социальных сетях, которые Россия развернула на платформах Twitter, Facebook и Instagram, в попытке дискредитировать Украину, её руководство и распространять свою дезинформацию. Вместе с тем очевидно, что применение интегрированных систем «искусственного интеллекта на поле боя только зарождается и находится на ранних стадиях».

Жаклин Керр (Jaclyn Kerr) научный сотрудник центра безопасности, стратегии и технологий имени Строуба Тэлботта Брукингского института (Strobe Talbott Center for Security, Strategy, and Technology, The Brookings Institution) резюмирует: «Украина стала испытательным полигоном для очень технологичных киберопераций и для операций по информированию и оказанию влияния в рамках гибридной войны с использованием психологически активной информации и кибердинамики».

Эксперт считает, что «Украина и ее западные союзники с самого начала, еще до начала войны, имели превосходство в информационном пространстве, начиная с инициативы по выпуску разведывательных данных, что привело к разоблачению ранних попыток Кремля оправдать агрессию». Жаклин Керр упоминает попытки российской пропаганды создавать и распространять поддельные видеоролики Владимира Зеленского, в которых говорилось, что он якобы покинул Украину, и тому подобные нарративы: «Нацистская пропаганда времен Гитлера кажется просто смешной и наивной», по мнению эксперта, на фоне этой продукции российских троллей.

Гэвин Уайлд (Gavin Wilde), старший научный сотрудник программы технологий и международных отношений в Фонде Карнеги за международный мир (Senior Fellow, Technology and International Affairs Program at Carnegie Endowment for International Peace), добавляет: на Украину пришёлся один из самых массированных пропагандистских ударов Москвы за последние десятилетия. Но на этот раз Кремль ждало поражение, которое «безусловно, должно побудить Москву к пересмотру теоретических и доктринальных ожиданий, которые она возлагала на информационную войну, к пересмотру перспектив своих кибервозможностей в общевойсковой кампании и планах достижения стратегических целей».

«Российские кибервозможности в лучшем случае оказались дополнением к кинетической войне, а в худшем — просто непригодны для этой цели», – считает Гэвин Уайлд. – Известные нам кибероперации, предпринятые Москвой с конца февраля, похоже, не оправдались. Москва доктринально возложила огромное бремя на свою информационную войну, которая теперь находится под вопросом. Ожидания были преувеличенными».

Гэвин Уайлд ссылается на программный документ министерства обороны России, опубликованный в 2011 году, где «поставлены очень высокие задачи для информационной войны – в том числе операции в целях полной деградации сетей передачи и критической инфраструктуры противника, подрыв политической, экономической и социальной интегрированности, проведение массовых психологических кампаний, и все это с целью подорвать доверие к правительству целевых государств и спровоцировать их руководство на совершение ошибок. Однако несмотря на натиск кибератак, пропаганды и дезинформации, общественно-политическая сплоченность Украины только укрепилась, – констатирует эксперт. – Кроме того Украина получила беспрецедентную внешнюю поддержку. Короче говоря, Москва, по сути, сделала ставку на то, что информационная война будет решающей на межгосударственной арене, но теперь ей в основном пришлось смириться с тем, что она оказалась несостоятельной».

«Лучшие дни России в онлайн-манипулировании, похоже, остались далеко в прошлом», – констатирует эксперт и добавляет, что «Москва, возможно, слишком много внимания уделила “сердцам и умам” в ущерб сетям и инфраструктуре».

Хакеры

Здесь уместно вспомнить информацию, обнародованную 1 ноября: «Как стало теперь известно, группа британских экспертов в области кибербезопасности начала укреплять защиту сайтов украинских госучреждений уже через 35 минут после начала российского военного вторжения. С тех пор при их содействии украинцам удалось отразить десятки нападений – в общей сложности на 30 государственных веб-сайтов. Конкретная помощь заключалась в предоставлении Украине британской техники и программного обеспечения для защиты от различных видов кибератак. За счет этого удалось обеспечить безопасность объектов инфраструктуры и государственных учреждений, практически не нарушив бесперебойный доступ населения к информации и услугам», – сообщила русская служба BBC.

«Мы гордимся тем, что принимаем участие в обеспечении кибербезопасности Украины. В киберпространстве российская агрессия встретила оборону не менее внушительную, чем на реальном поле боя», – цитирует издание директора британского национального центра кибербезопасности Линди Кэмерон (Lindy Cameron).

По словам британских аналитиков, российские хакеры пытались «взламывать системы спутниковой связи, чтобы получить доступ к интересующим их сетям, использовать своих агентов на местах, чтобы получить доступ к ключевым объектам. Имели место и случаи, когда в компьютерах обнаруживались “жучки” – подключенные к ним USB-устройства, несущие вирусные программы».

По мнению британцев, «главной целью россиян остается сегодня украинское руководство. Одна из самых скрытных группировок хакеров носит кодовое название Turla и связана с ФСБ. Считается, что Turla была основана еще в 1990-е годы и оставалась самой засекреченной организацией, которую приберегали для “хирургически точных” ударов по самым важным целям. Эти люди виртуозно умеют заметать следы, но вычислить их все же удалось – по ряду сделанных ими ошибок».

Генерал Дэвид Бергер (David Berger) в интервью Washington Post 20 июля 2022 года охарактеризовал войну, которую ведёт Кремль в Украине, как «войну эпохи индустриализации», одним из символов которой были мощные с виду монстры типа «Титаника». «Это совсем не образ современной войны», – считает он.

Филип Василевски (Philip Wasielewski), бывший офицер отдела военизированных операций (Paramilitary Case Officer), проработавший 31 год в Оперативном директорате ЦРУ (Directorate of Operations at Central Intelligence Agency, CIA), формулирует еще безжалостнее: «Россия XXI века использует оружие XX века, чтобы вести войну на истощение XIX века в сочетании с мародерством XVIII века».