Продолжая ежемесячно платить миллиарды долларов за российский газ, Европа играет на руку Кремлю, демонстрируя, что она одержима самодовольством. Рано или поздно она должна осознать, что ее реакция на украинский кризис является косвенным показателем ее способности решать еще более серьезные проблемы в будущем.

ЛЮБЛЯНА. К концу апреля 2022 года, всего через два месяца после того, как Россия вторглась в Украину, мир осознал глубокую перемену в том, что война означает для будущего. Ушла мечта о быстром разрешении. Война уже странным образом «нормализована», принята как процесс, который будет продолжаться бесконечно. Страх внезапной, драматической эскалации будет преследовать нашу повседневную жизнь. Власти Швеции и других стран, по-видимому, советуют населению запастись провизией, чтобы выдержать условия военного времени.

Этот сдвиг в мировоззрении отражается на обеих сторонах конфликта. В России все громче говорят о глобальном конфликте. Как выразилась глава RT Маргарита Симоньян: «Или мы проиграем в Украине, или начнется третья мировая война. Лично я считаю сценарий третьей мировой войны более реалистичным».

Такая паранойя поддерживается безумными теориями заговора об объединенном либерально-тоталитарном нацистско-еврейском заговоре с целью уничтожить Россию. На вопрос, как Россия может заявлять о «деназификации» Украины, если президент Украины Владимир Зеленский сам еврей, министр иностранных дел России Сергей Лавров ответил: «Я могу ошибаться, но в Гитлере тоже была еврейская кровь. [То, что Зеленский еврей] абсолютно ничего не значит. Мудрые евреи говорят, что самые ярые антисемиты обычно евреи».

С другой стороны, особенно в Германии, формируется новая версия пацифизма. Если отвлечься от высокопарной риторики и сосредоточиться на том, что на самом деле делает Германия, то посыл ясен: «Учитывая наши экономические интересы и опасность быть втянутыми в военный конфликт, мы не должны слишком сильно поддерживать Украину, даже если это означает позволение для России проглотить ее». Германия боится перейти черту, за которой Россия действительно разозлится. Но только Путин решает, где проходит эта линия в каждый день. Игра на страхе западных пацифистов — важная часть его стратегии.

СТАВКА НА САМОДОВОЛЬСТВО

Очевидно, что все хотят предотвратить начало новой мировой войны. Но бывают случаи, когда чрезмерная осторожность только поощряет агрессора. Хулиганы по своей природе всегда рассчитывают на то, что их жертвы не будут сопротивляться. Чтобы не допустить более широкой войны, установить какое-либо сдерживание, мы тоже должны провести четкие линии.

До сих пор Запад делал обратное. Когда Путин еще только готовился к началу своей «спецоперации» в Украине, президент США Джо Байден сказал, что его администрации придется подождать и посмотреть, пойдет ли Кремль на «незначительное вторжение» или на полную оккупацию. Подразумевалось, конечно, что «незначительный» акт агрессии будет терпимым.

Недавний сдвиг в мировоззрении раскрывает глубокую темную правду о позиции Запада. Хотя ранее мы выражали опасения, что Украина будет быстро разгромлена, наши реальные опасения были прямо противоположными: что вторжение приведет к войне, которой не видно конца. Было бы гораздо удобнее, если бы Украина сразу пала, что позволило бы нам выразить возмущение, оплакать утрату, а потом вернуться к своим обычным делам. То, что должно было стать хорошей новостью – маленькая страна, неожиданно и героически сопротивлявшаяся жестокой агрессии крупной державы, – стало источником позора, проблемой, с которой мы не знаем, что делать.

Европейские пацифистские левые предостерегают от любого возрождения воинственно-героического духа, поглотившего предыдущие поколения. Немецкий философ Юрген Хабермас даже предполагает, что Украина виновна в моральном шантаже Европы. В его позиции есть что-то глубоко меланхоличное. Как хорошо известно Хабермасу, послевоенная Европа смогла отказаться от милитаризма только потому, что надежно находилась под ядерным зонтиком США. Но возвращение войны на континент предполагает, что этот период, возможно, закончился и что безусловный пацифизм потребует все более и более глубоких моральных компромиссов. К сожалению, вновь потребуются «героические» поступки, и не только для сопротивления и сдерживания агрессии, но и для решения таких проблем, как экологические катастрофы и голод.

ПОСЛЕ ПОТОПА

Во французском языке разрыв между тем, чего мы боимся официально, и тем, чего мы боимся на самом деле, прекрасно выражается с помощью так называемого ne explétif, «нет», которое само по себе не имеет значения, потому что оно используется только по причинам синтаксиса или произношения. В основном это происходит в сослагательных придаточных предложениях после глаголов с отрицательной коннотацией (бояться, избегать, сомневаться); его функция состоит в том, чтобы подчеркнуть негативный аспект того, что было до него, например: «Elle doute qu’il ne vienne. («Она сомневается, что он /не/ придет») или «Je te fais confiance à moins que tu ne me mentes. («Я тебе доверяю, если ты /не/ лжешь мне»).

Жак Лакан использовал ne explétif, чтобы объяснить разницу между желанием и желанием. Когда я говорю: «Я боюсь, что буря /не придет/», мое сознательное желание состоит в том, чтобы она не пришла, но мое истинное желание начертано на добавленном «нет»: я боюсь, что буря не придет, потому что Я тайно очарован его насилием.

Что-то вроде ne explétif применимо и к опасениям Европы по поводу прекращения поставок российского газа. «Мы опасаемся, что прекращение подачи газа вызовет экономическую катастрофу», — говорим мы. Но что, если заявленный нами страх — фальшивка? А если мы действительно боимся, что прекращение подачи газа не приведет к катастрофе? Как недавно сказал мне Эрик Сантнер из Чикагского университета, чтобы это значило, если бы мы могли быстро адаптироваться? Прекращение импорта российского газа не ознаменовало бы конец капитализма, но, «тем не менее, вызвало бы реальный сдвиг в «европейском» образе жизни», сдвиг, который был бы самым желанным, независимо от России.

Если понимать ne explétif буквально, действие на «нет» — это, пожалуй, самый настоящий политический акт свободы сегодня. Рассмотрим распространяемое Кремлем заявление о том, что прекращение поставок газа из России равносильно экономическому самоубийству. Учитывая, что необходимо сделать, чтобы вывести наши общества на более устойчивый путь, не будет ли это освобождением? Перефразируя Курта Воннегута, мы избежим попадания в историю как первое общество, которое не спасло себя, потому что это было невыгодно.

ЧЬЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ?

Западные СМИ пестрят сообщениями о миллиардах долларов, отправленных в Украину; тем не менее Россия по-прежнему получает десятки миллиардов долларов за газ, который она поставляет в Европу. Что Европа отказывается учитывать, так это то, что она может оказать чрезвычайно мощное невоенное давление на Россию, а также сделать многое для планеты. Более того, отказ от российского газа привел бы к глобализации иного рода — крайне необходимой альтернативе как западному либерально-капиталистическому варианту, так и российско-китайскому авторитарному бренду.

Россия не только хочет демонтировать Европу. Он также позиционирует себя как союзник развивающегося мира против западного неоколониализма. Российская пропаганда умело использует горькие воспоминания многих развивающихся стран и стран со средним уровнем дохода о злоупотреблениях Запада. Бомбардировка Ирака была не хуже бомбардировки Киева? Разве Мосул не сравняли с землей так же безжалостно, как Мариуполь? Конечно, в то время как Кремль представляет Россию как агента деколонизации, он оказывает военную поддержку местным диктаторам в Сирии, Центральноафриканской Республике и других местах.

Деятельность кремлевской наемнической организации «Группа Вагнера», которая действует от имени авторитарных режимов по всему миру, дает представление о том, как будет выглядеть глобализация в русском стиле. Как недавно сказал одному западному журналисту Евгений Пригожин, дружок Путина, стоящий за группой, «вы — умирающая западная цивилизация, которая считает русских, малийцев, центральноафриканцев, кубинцев, никарагуанцев и многие другие народы, и страны отбросами третьего мира. Вы — жалкая вымирающая кучка извращенцев, а нас много, миллиарды. И победа будет за нами!» Когда Украина с гордостью заявляет, что защищает Европу, Россия отвечает, что будет защищать всех прошлых и настоящих жертв Европы.

Мы не должны недооценивать эффективность этой пропаганды. Последние опросы общественного мнения в Сербии показывают, что впервые большинство избирателей выступают против вступления в Европейский Союз. Если Европа хочет победить в новой идеологической войне, ей придется изменить свою модель либерально-капиталистической глобализации. Все, кроме радикальных изменений, потерпит неудачу, превратив ЕС в крепость, окруженную врагами, которые полны решимости проникнуть в нее и разрушить ее.

Я хорошо осведомлен о последствиях бойкота российского газа. Это повлечет за собой то, что я неоднократно называл «военным коммунизмом». Вся наша экономика должна быть реорганизована, как в случае полномасштабной войны или аналогичной крупномасштабной катастрофы. Это не так далеко, как может показаться. Кулинарное масло уже неофициально продается в магазинах Великобритании из-за войны. Если Европа откажется от российского газа, для выживания потребуются аналогичные интервенции. Россия рассчитывает на неспособность Европы совершить что-либо «героическое».

Правда, такие изменения повысят риск коррупции и дадут возможность военно-промышленному комплексу получить дополнительную прибыль. Но эти риски необходимо сопоставлять с более крупными ставками, которые выходят далеко за рамки войны в Украине.

ПЯТЬ ВСАДНИКОВ

Мир сталкивается с несколькими одновременными кризисами, которые вызывают четырех всадников апокалипсиса: чуму, войну, голод и смерть. Эти всадники не могут быть просто отвергнуты как фигуры зла. Как заметил Тревор Хэнкок, первый лидер Партии зеленых Канады, они «удивительно близки к тому, что мы могли бы назвать четырьмя всадниками экологии, которые регулируют размер популяции в природе». В экологическом плане «четыре всадника» играют положительную роль, предотвращая перенаселение. Но когда дело доходит до людей, эта регулирующая функция не работает:

«Численность человечества увеличилась более чем втрое за последние 70 лет, с 2,5 миллиардов в 1950 году до 7,8 миллиардов сегодня. Так что же случилось… Почему нас не контролируют? Есть ли пятый всадник, из-за которого наша популяция в какой-то момент рухнет, как это делают лемминги?»

До недавнего времени, отмечает Хэнкок , человечество могло контролировать четырех всадников с помощью медицины, науки и технологий. Но теперь «массовые и быстрые глобальные экологические изменения, которые мы спровоцировали», выходят из-под нашего контроля. «Итак, хотя, конечно, удар астероида или извержение супервулкана могут стереть нас с лица земли, самой большой угрозой для человечества, «пятым всадником», если хотите, являемся мы».

Будем ли мы уничтожены или спасены, зависит от нас. Тем не менее, хотя глобальное осознание этих угроз растет, оно не трансформируется в значимые действия, поэтому четыре всадника мчатся все быстрее и быстрее. После чумы COVID-19 и возвращения крупномасштабной войны сейчас надвигаются голодные кризисы . Все они привели или приведут к массовой гибели людей, равно как и все более серьезные стихийные бедствия, вызванные изменением климата и утратой биоразнообразия.

Мы, конечно, должны сопротивляться искушению прославлять войну как подлинный опыт, чтобы вывести нас из нашего самодовольного потребительского гедонизма. Альтернатива — не просто ковыряться. Скорее, это мобилизация таким образом, чтобы она приносила нам пользу еще долго после окончания войны. Учитывая опасности, с которыми мы сталкиваемся, военная страсть — это трусливое бегство от реальности. Но также и комфортное, не героическое самодовольство.

Автор: Славой Жижек – профессор философии Европейской высшей школы, является международным директором Института гуманитарных наук им. Биркбека при Лондонском университете и автором недавней книги «Рай в беспорядке» (OR Books, 2021).

Перевод МК

Источник: Project Syndicate, США