В преддверии вторжения России в Украину Газпром уже готовил почву. Его ролью было повлиять на Евросоюз, удерживая до начала конфликта поставки газа на низком уровне, а цены на него — на высоком. Москва хотела, чтобы европейцы оставались уязвимыми. Чтобы вероятность их вмешательства, когда Россия вторглась в Украину, была минимальной.

Газпром этим занимался. Он сдерживал поставки природного газа на европейские спотовые рынки, и, как следствие, цены на газ в Европе за зиму взлетели до беспрецедентного уровня — более $1000 за тысячу кубометров. Газпром также отказался полностью пополнять европейские хранилища, в результате чего аналитики всего континента всю зиму ежедневно писали о низком уровне запасов газа.

Это правда, что, когда Китай вышел из изоляции, начиная с весны 2021 года, китайский спрос ускорился, создав основное глобальное опосредованное воздействие на цены на природный газ. Дело также в том, что эта ценовая спираль усугубилась рядом сбоев в поставках. Однако действия Газпрома превратили то, что стало бы просто «дорогой зимой», в крупный энергетический кризис в Европе.

Сейчас ясно, что это влияние не помешало в конечном итоге Евросоюзу поддержать Украину. Однако высокие цены на природный газ и низкий уровень запасов в газохранилищах по-прежнему удерживают политиков в некоторых странах-членах ЕС, особенно в Германии и Австрии, от выражения полной поддержки Украине. В этом плане операция Газпрома была успешной.

Газпром до сих пор избегал пристального внимания к своей поддержке военной операции России, отчасти потому, что начал действовать задолго до вторжения 24 февраля и отчасти потому, что решения Газпрома о поставках, на первый взгляд, выглядели как обычные коммерческие решения. На самом деле, они таковыми не были.

За последние полтора десятилетия, когда началась либерализация рынка газа, Газпром стал крупным игроком в центрах торговли газом ЕС, таких как Dutch TTF hub (виртуальная торговая площадка для природного газа в Нидерландах). К весне 2021 года он уже более десяти лет непрерывно поставлял природный газ на такие узлы, как TTF, в рамках своей регулярной коммерческой деятельности. Со временем во всей европейской газовой торговле преобладало ценообразование по хабам. Фактически, это ценообразование применялось и к долгосрочным контрактам Газпрома” на поставку и стало настолько преобладающим, что примерно 70% природного газа, продаваемого по долгосрочным контрактам весной 2021 года, продавалось по ценообразованию на хабе, а не по индексации цены на нефть. Все это время Газпром пополнял хранилища по всей Европе (некоторыми он владел) — в течение лета, как раз к зимнему отопительному сезону.

Затем неожиданно, весной 2021 года, он начал менять свою практику. Продолжая снабжать своих долгосрочных контрактных клиентов, начал сокращать свои поставки на европейский спотовый рынок. На таких хабах, как ТТФ, стало предлагаться гораздо меньше российского газа. Естественно, это сокращение поставок природного газа привело к росту спотовых цен. Однако, поскольку для большинства долгосрочных клиентов Газпрома применялось ценообразование на базе хабов, их цены также выросли. Иными словами, лишив газовых потоков европейские хабы, Газпром повысил цены как на спотовом рынке, так и в долгосрочных договорах.

Эта ценовая стратегия была подкреплена прекращением более чем десятилетней практики пополнения европейских газовых хранилищ. Весной и летом 2021 года Газпром ограничил заполнение хранилищ в ЕС как собственных, так и независимых хранилищ. К декабрю 2021 года европейские хранилища газа были на самом низком уровне за последние пять лет. Газпром еще больше усугубил ситуацию, опустошив собственные хранилища для выполнения собственных контрактов, вместо того, чтобы импортировать больше газа. Международное энергетическое агентство (МЭА) подсчитало, что 50% дефицита европейских хранилищ вызвано истощением хранилищ, принадлежащих Газпрому, несмотря на то, что тот владеет лишь 10% европейских хранилищ. Это быстрое осушение хранилищ привело к тому, что запас газа в европейских хранилищах оказался на опасно низком уровне, что усилило панику на рынке и еще больше взвинтило цены.

Действия Газпрома с весны 2021 года, а затем и до зимы 2021−2022 годов никоим образом не могут рассматриваться как решения нормального коммерческого поставщика. Его решения, безусловно, принесли Газпрому большую прибыль в краткосрочной перспективе. Однако его решения также привели к значительному сокращению спроса, причем одни потребители перешли на другие виды топлива, а другие прекратили свою деятельность. Что еще более важно, Газпром понес огромные невосполнимые затраты на своих газовых месторождениях, объектах по хранению газа и трубопроводных системах, и подавляющую часть экспортируемого им газа больше некуда направить.

Эта репутация, по крайней мере в Западной Европе, была завоевана ценой огромных усилий в течение более пятидесяти лет. Ведь первый советский газ поступил в Австрию в 1967 году. В его основе лежал принцип взаимного интереса: России нужно было продавать газ, а Европе нужно было его покупать. Однако в прошлом году российское государство и Газпром отказались от этой надежности в интересах победы в войне с Украиной.

Есть ряд вопросов о том, почему Евросоюз и его государства-члены не поняли маневры Газпрома в то время, когда он их совершал. Отчасти это может объясняться мнением о том, что у Москвы были другие, более ограниченные энергетические цели. Например, было высказано мнение (я его разделяю), что цель ограничений предложения состоит в том, чтобы протолкнуть Северный поток-2 через процесс регулирования ЕС.

Альтернативная точка зрения — основная цель общего плана ограничения поставок — в том, чтобы заставить большинство европейских энергетических компаний вернуться к долгосрочным контрактам и отказаться от ценообразования в хабах. Правдоподобно, но также ошибочно, учитывая полную трансформацию европейского газового рынка за два десятилетия. Газпром не мог просто повернуть время вспять.

Несмотря на то, что у большинства экспертов были причины не понять истинные цели Газпрома в преддверии войны, пока вторжение не началось, Европа позволяла на себя влиять. ЕС и его государства-члены не предприняли никаких шагов для снижения своей зависимости от поставок природного газа из России. С периода первого российского вторжения в Украину в 2014 году, когда импорт российского природного газа составлял 30% от всего импортируемого, он неуклонно рос и достиг 45% от общего объема импорта накануне вторжения в феврале 2022 года. А импорт Германией российского газа вообще достиг 50%.

Этот уровень зависимости объясняется вполне понятными причинами. Среди них — постепенное закрытие Гронингенского газового месторождение, которое до 2013 года давало 54 млрд кубов природного газа, а затем и принятое в 2011 году Германией решение о постепенном закрытии своих атомных электростанций. В добавок ко всему, при жизненно важном значении декарбонизации, ЕС и его государства-члены начали ее, не думая, как обезопасить поставки, отказавшись от угля. Они решили просто импортировать больше российского природного газа.

Так решили все, кроме Польши и Литвы. Эти две страны предприняли ряд дорогостоящих мер, чтобы обеспечить наличие альтернативных источников газа. Это включало поиск альтернативных европейских поставщиков природного газа из Норвегии через недавно достроенный Балтийский газопровод (первый газ пойдет по нему зимой 2022−2023), создание терминалов сжиженного природного газа (СПГ) и готовность подписать контракты на поставку с поставщиками СПГ.

Теперь польско-литовский фокус на безопасности поставок, вероятно, станет ключевой частью пересмотренной европейской политики энергетической безопасности. Кроме того, роль Газпрома в преддверии войны в попытке России повлиять на государства ЕС вызывает более широкие опасения в отношении роли российских энергетических компаний на европейском рынке.

Вполне вероятно, что Европа разработает программу энергетической безопасности по трем направлениям, включая более широкое использование нероссийских источников газа (включая СПГ), более масштабное развертывание возобновляемых источников энергии и поощрение более широкого принятия и внедрения ядерной энергетики в тех странах ЕС, которые готовы ее использовать.

Однако более широкий вопрос энергетической безопасности Европы вращается вокруг роли российских энергетических компаний, таких как Газпром. Учитывая готовность использовать энергоносители в рамках своей стратегии, предшествующей вторжению, в том числе путем истощения собственных хранилищ, чтобы подорвать безопасность поставок в Европу, в Европа не должна быть толерантной к российской собственности на энергетические активы. Это будет включать требование о ликвидации активов — не только хранилищ, но и таких газопроводов, как Северный поток-1, а также других активов, таких как перерабатывающие мощности.

Ликвидация активов — не проблема. Более сложный вопрос касается роли российского природного газа на европейском рынке после войны? Готовность Газпрома участвовать в государственной стратегии России, предваряющей войну, а также его готовность манипулировать спотовым рынком с целью повышения цен на природный газ в интересах Кремля вычеркивают Газпром и другие российские энергетические компании из субъектов рынка. Таким образом, им нельзя разрешить свободно действовать как обычным коммерческим организациям на европейском рынке. Вместо этого Газпром и другие российские энергетические компании должны регулироваться и облагаться налогами, чтобы они не могли угрожать интересам европейской безопасности. Для этого, вероятно, Евросоюзу потребуется ввести требование коллективной закупки российского газа и контролировать цену, маршрут и точные пункты доставки.

Ошибка, которую совершил Кремль, столь откровенно используя Газпром как оружие в своей военщине, — в том, что он оставил Газпром беззащитным перед жестким регулированием со стороны ЕС. В конце концов, не сможет же Газпром продавать свой газ по европейским газопроводам в Китай. А это — 140 млрд кубометров. Более того, Газпрому в конечном необходимо продавать этот газ как для получения доходов бюджета (в настоящее время он дает 10−15% федеральных налоговых поступлений), так и для субсидирования природного газа российским потребителям. У Кремля не будет иного выбора, кроме как принять регулирование ЕС. Но таковы последствия отказа от коммерческой ответственности в пользу соучастия в ведении жестокой, носящей характер геноцида, войны.

Алан Райли

Atlantic Council