Соединенные Штаты взяли на себя обязательство бороться с коррупцией, но не решаются брать на себя обязательства по борьбе с Россией.

В начале декабря, когда заголовки газет пестрели новостями о подготовке администрации США к виртуальному саммиту мировых лидеров за демократию, Белый дом выпустил чуть ли не самый новаторский политический документ за последнее время. Стратегия США по противодействию коррупции, первый в своем роде шедевр, появилась в решающий момент идеологического противостояния между демократиями и автократиями всего мира. После многих лет пропаганды противодействие коррупции становится определяющим организационным принципом внешней политики XXI века. Этот упор крайне важен. Как, совершенно верно, предупредил этим летом президент Байден, «коррупция подрывает национальную безопасность, экономическое равенство, глобальную борьбу с бедностью и дальнейшее развитие — и даже саму демократию».

Но, как это часто бывает во внешней политике, глобальные события, разворачивающиеся в реальном времени, осложняют стратегию Вашингтона и раскрывают противоречие между двумя внешнеполитическими путями, которые наметила для себя администрация. На той же неделе, когда администрация обнародовала свою историческую стратегию борьбы с коррупцией, президент России Владимир Путин сосредоточил войска и технику на границе с Украиной, пригрозив развернуть эскалацию и усугубить дестабилизацию, начатую еще в 2014 году. Момент требовал адекватного пакета санкций, нацеленных конкретно на кремлевскую элиту и каналы стратегической коррупции Кремля как инструмента внешней политики. Но его не последовало.

Вместо этого посыпались сообщения, что высшие чины администрации активно лоббируют законодателей на Капитолийском холме, чтобы те отказались от прежних двухпартийных санкций против кремлевского газопровода «Северный поток — 2». Этот шаг напоминает другое решение этого года, когда администрация отменила санкции Конгресса против компании Nord Stream 2 — кремлевской «дочки» «Газпрома» — и ее главного исполнительного директора, бывшего офицера Штази Матиаса Варнига, которого борец с коррупцией Алексей Навальный в популярнейшем видео-разоблачении назвал путинским приближенным. Это решение прямо противоречило резким заявлениям Белого дома, который всего несколько дней спустя признал борьбу с коррупцией одним из стержневых интересов национальной безопасности.

Учитывая явные намерения Путина использовать в качестве оружия против трансатлантического сообщества как можно больше сфер деятельности (природный газ, космос, миграция со стороны своего сателлита Белоруссии и многие другие), основная проблема состоит в том, что никаких санкций против Кремля не последовало. Агрессивная внешняя политика Москвы, не сходящая с передовиц уже несколько недель, имеет место лишь благодаря автократической системе Путина с ее внутренними клептократическими сетями, которые подрывают готовность Запада ответить. Отчасти это достигается за счет кремлевского метода «захвата элит» в западных столицах.

Это политическое раздвоение становится еще более очевидным, учитывая, насколько блестящей вышла новая стратегия администрации по борьбе с коррупцией. Масштаб документа и перевод вопроса на национальный уровень — свидетельство невообразимых амбиций. В стратегии четко прописано, что глобальная коррупция — ахиллесова пята демократий — угроза уже не просто национальная, а международная.

Особенно напористо сформулированы предложения по борьбе с незаконным финансированием, — США, наконец, придется навести порядок у себя дома. В конце концов, Америка давно стала для клептократов излюбленным сейфом для хранения денег. Очевиднее всего это проявилось в недавнем «Досье Пандоры». Так, стало известно, что основным укрытием незаконных финансов стали тресты в Южной Дакоте, а юридические фирмы США, включая крупнейшую Baker McKenzie, фактически стали «консильери» — мафиозными советниками — олигархов вроде Игоря Коломойского и Жо Лоу.

Обнадеживает и упор стратегии на Закон Магнитского и Закон 7031 о запрете на въезд, чтобы привлечь иностранных коррупционеров к ответственности.

При этом администрация тут же перешла от слов к делу. В день публикации Министерство финансов США объявило, что будет продвигать обновленные правила против отмывания денег в сфере недвижимости и требовать соблюдения стандартов прозрачности, уже действующих в банковском секторе. На американскую сферу недвижимости требования по борьбе с отмыванием денег в связи с Законом о борьбе с патриотизмом 2001 года последние два десятилетия не распространяются. С отменой же этого исключения удастся вычистить грязные деньги из американской недвижимости, будь то пентхаусы в Нью-Йорке или офисы в центре Кливленда.

Кроме того, администрация выпустила проект правил об упразднении подставных компаний в рамках соблюдения законодательства, принятого Конгрессом и, похоже, почти одобрила Закон о механизмах содействия, направленный на ужесточение мер против пособников клептократии — юристов, бухгалтеров, а также поставщиков услуг трестов и компаний. На прошлой неделе Министерство юстиции США также объявило, что начнет давно назревший процесс модернизации важнейшего Закона о регистрации иностранных агентов (FARA), который обеспечивает прозрачность иностранной лоббистской деятельности в Вашингтоне.

Однако вызывает беспокойство, что при публикации стратегии никаких высокопоставленных субъектов санкций названо так и не было. Объявленные меры носили преимущественно символический характер, за исключением разве что анголки Изабель душ Сантуш, завзятой клептократки, известной по вечеринкам с американскими знаменитостями. Это сигнал авторитарным режимам, что Запад еще не консолидировал эффективную стратегию противодействия стратегической коррупции и «захвату элит». Если оставить все без изменений, это подорвет общественное доверие по обе стороны Атлантики и подкосит борьбу с современным авторитаризмом и разрушит политическую сплоченность.

Архетипический пример «захвата элит» авторитарным режимом — не кто иной, как бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер. Он поддерживал российский газопровод «Северный поток» пока находился у власти, а по уходу с поста возглавил комитет акционеров Nord Stream AG, а также государственную нефтяную компанию «Роснефть». Из-за того, как последовательно Шрёдер отстаивает пропутинские позиции, бывший министр иностранных дел Украины Павел Климкин назвал бывшего канцлера Германии «величайшим лоббистом Путина в мире». А из-за потока бывших высокопоставленных западных чиновников, поступивших на службу российским государственным предприятиям после ухода с должности, даже возник термин «шредеризация».

И парад «шредеризованных» чиновников не прекращается. В июне бывший премьер-министр Франции Франсуа Фийон (François Fillon) вошел в состав совета директоров государственной нефтяной группы «Зарубежнефть», а бывший министр иностранных дел Австрии Карин Кнайсль (Karin Kneissl) — в совет директоров «Роснефти». Будучи министром иностранных дел, Климкин призвал к санкциям против Шредера за «продвижение проектов Путина за границей». Однако ничто не предвещает ни этих санкций, ни других мер по борьбе со «шредеризацией» по обе стороны Атлантики. Отчасти дело в упрямом нежелании признать, что эндемический характер проблема приняла во многом из-за дипломатической щекотливости вопроса.

Стратегия США по противодействию коррупции не дает четкого определения и не предлагает конкретных решений этой проблемы. Это говорит о том, насколько это в принципе сложно — ведь требуется признать, что деятельность бывших высокопоставленных западных чиновников на службе у предприятий авторитарных государств и связанных с ними олигархов может подорвать общественное доверие, даже формально не противореча законам. Разумеется, такие примеры есть и в американском контексте. Так, при всех панегириках за долгую службу покойному сенатору-республиканцу и кандидату в президенты Бобу Доулу (Bob Dole), нельзя упускать из виду его роль проводника клептократического иностранного влияния по уходу из Сената.

Итак, мы возвращаемся к нарастающей внутри администрации внешнеполитической напряженности. Подумайте вот о чем: внешнеполитические деятели и эксперты (включая нижеподписавшихся) склонны к трюизмам. Призывы к более агрессивной санкционной политике против России нередки, но их отвергают те, кто призывает нас «мыслить масштабнее» или «более стратегически». В последнее время «мыслить шире», — значит консолидировать Запад для противодействия Пекину, причем почему-то бездействием по конкретным вопросам против России. Но сегодняшние меры Москвы по обходу санкций — будущая методичка для Китая, как подорвать глобальные демократии.

Коммунистическая партия Китая (КПК) внимательно следит, насколько всерьез США относятся к своей стратегии борьбы с коррупцией, и разговоры о демократии ее явно пугают. Посол КПК и посол Кремля даже написали хвалебную статью о достоинстве своих «демократий». Это явная победа демократического лагеря: он заставил автократические режимы признать, что законных норм управления — кроме демократических — нет. Того же эффекта достигнет и борьба с коррупцией. Чем активнее будут США, тем больше автократий вынуждены будут последовать их примеру. Только в их случае коррупция — это сердцевина самой системы.

В конце концов, настоящая борьба с коррупцией подразумевает окончательную чистку олигархических денег из финансовой системы США. Потребуется политическая воля, чтобы наложить санкции на могущественные иностранные элиты, а также взяться за институты, которые им потворствуют. Это потребует признания, что КПК, Кремль и другие диктаторы используют транснациональные сети для достижения своих внешнеполитических целей и оказания влияния, — и сети эти отнюдь не ограничиваются государственными границами. В них запросто могут входить оперативники КПК, российские олигархи, лидеры немецкого бизнеса, британские юристы и американские лоббисты.

Их нельзя победить, преследуя лишь отдельных мошенников в развивающихся странах. Коррупционные сети из клептократов и их пособников охватывают множество разных стран, в том числе союзных, но это не имеет значения, ведь речь идет ни много ни мало о защите демократических норм. Успешной стратегии противодействия коррупции нужен стратегический фокус. Остановить эту волну поможет трансатлантический консенсус в стиле FARA, чтобы бывшие чиновники не смогли работать ни на предприятия авторитарных режимов, ни на иностранных олигархов.

Стратегия по борьбе с коррупцией — это «Длинная телеграмма» XXI века. Администрация должна подкрепить свою новую стратегию непоколебимой приверженностью борьбе с коррумпированными транснациональными сетями и установить по обе стороны Атлантики нормы, укрепляющие общественное доверие. Поскольку на кону здоровье глобальных демократий, трудно придумать задачу посерьезнее.

Авторы: Пол Массаро (Paul Massaro)— политический советник Хельсинкской комиссии по борьбе с клептократией;

Бенджамин Шмитт (Benjamin L. Schmitt) — научный сотрудник с ученой степенью Гарвардского университета, старший научный сотрудник Центра анализа европейской политики по вопросам демократической устойчивости и научный сотрудник Центра международных и глобальных исследований Университета Дьюка.

Источник: Foreign Policy, США