Си Цзиньпин уже не просто лидер «пятого поколения» и не только «ядро партии», а единственный живой классик китаизированного марксизма, открывший для страны и КПК новую эпоху и уверенно ведущий их к «великому возрождению китайской нации»

Прошедший в Китае пленум правящей Компартии подтвердил: укрепление личной власти Си Цзиньпина продолжается. Если у кого-то еще были сомнения, что в 2022 году он пойдет на третий пятилетний срок в обход установленных негласных правил, то теперь эти сомнения должны окончательно развеяться. Принятая на пленуме резолюция по истории КПК ставит нынешнего лидера вровень с самим Мао Цзэдуном, а его правление провозглашается новой эпохой в истории партии и страны, которая должна не заканчиваться даже после ухода Си с политической арены. 

Однако столь показной триумф Си-центричности не означает, что в ближайшее десятилетие страна будет непременно идти от победы к победе: груз внутренних и внешних вызовов нарастает, чистки в элите продолжаются, управленческий механизм порой дает сбои, а система власти лишается каналов обратной связи и становится все менее понятной – даже для себя самой.      

Пленум для истории

Шестой пленум ЦК КПК 19-го созыва, прошедший в Пекине с 8 по 11 ноября, – одно из самых важных событий в китайском политическом календаре 2021 года. Пленумы, на которые каждый год собираются более трехсот высокопоставленных партийцев, представляющих всю властную вертикаль от министерств и регионов до силовых структур и госкомпаний, являются форумами для утверждения важнейших решений и программных документов, подготовленных заранее узким кругом высших руководителей партии. Нынешний пленум проходил в год столетнего юбилея КПК, с размахом праздновавшегося 1 июля, а также за год до ХХ съезда, который подведет черту под первым десятилетием Си Цзиньпина во главе страны и партии. Юбилей и предстоящий съезд и составили повестку нынешнего конклава. Пленум утвердил техническую резолюцию о созыве ХХ съезда во второй половине 2022 года (КПК проводит их раз в пять лет), а также принял резолюцию по историческим вопросам (中共中央关于党的百年奋斗重大成就和历史经验的决议). Именно историческая резолюция имеет принципиальное значение: за сто лет существования Компартии это лишь третий подобный документ.

Первая резолюция – «О некоторых исторических вопросах» (关于若干历史问题的决议), принятая в 1945 году, укрепила позиции Мао Цзэдуна как непререкаемого авторитета в партии перед решающей битвой за власть в стране, которая закончилась в 1949 году провозглашением КНР. В документе отмечалось, что «направление борьбы нашей партии и широких народных масс, выразителем которого является товарищ Мао Цзэдун, совершенно правильно». Вторая «историческая резолюция», 1981 года – «О некоторых вопросах истории партии с основания государства» (关于建国以来党的若干历史问题的决议), главным инициатором которой стал Дэн Сяопин, дала оценку роли Мао в истории и осудила эксцессы культурной революции, открыв путь к реформированию китайской экономики, государства и общества. Не будет преувеличением сказать, что по своему значению она была равносильна докладу Никиты Хрущева «О культе личности и его последствиях» на закрытом заседании XX съезда КПСС.

Если резолюции 1945 и 1981 годов стали важнейшими политическими документами эпох Мао и Дэна, то нынешнее обращение Си Цзиньпина к жанру «исторической резолюции» лишь формально связано со столетним юбилеем КПК. Реальная причина принятия резолюции, скорее всего, связана с желанием генсека иметь такой же политический нивелир, чтобы встать вровень с двумя «тяжеловесами» партийной истории и закрепить свое наследие, а заодно получить важный инструмент для решения долгосрочных задач по укреплению своей власти на обозримую перспективу. О важности текста свидетельствует состав группы по его написанию: как рассказал Си пленуму, он лично возглавил авторский коллектив, а его заместителями стали пятый человек в партийной иерархии Ван Хунин (王沪宁), один из ближайших к Си людей и главный партийный теоретик, а также Чжао Лэцзи (赵乐际) – глава Центральной комиссии по проверке дисциплины (ЦКПД), всесильной внутрипартийной спецслужбы.

Сверхзадача, которую ставили авторы «третьей резолюции», – взвесить успехи Си Цзиньпина на исторических, но тщательно откалиброванных весах. На старте подготовки к XX съезду необходимо показать, что за минувшие девять лет произошло не просто наращивание возможностей партии управлять страной и вести китайскую нацию к великому возрождению, а случился настоящий скачок, который связан с особыми лидерскими качествами товарища Си. Все решения предстоящего съезда должны быть не только политически логичными и организационно подготовленными, но и выглядеть как триумфальный итог десятилетия чрезвычайно успешной «новой эпохи». Как же эта задача решается в эпохальном тексте?

История для генсека

Главный мотив документа – утверждение эпохи правления Си Цзиньпина как совершенно нового этапа в развитии партии, КНР как государства под управлением коммунистов, а также в развитии китайского марксизма. Резолюция постулирует необходимость сплочения партии и страны и утверждения авторитета лидера, причем эта мобилизация происходит не столько вокруг всей столетней истории КПК, сколько вокруг девятилетней хроники «эпохи Си Цзиньпина». Десятой части партийной истории посвящено больше половины резолюции, а кульминацией эволюции китаизированного марксизма становится возникновение «идей Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой в новую эпоху» (习近平新时代中国特色社会主义思想). Эта чеканная формула была уже закреплена на XVIII съезде КПК в 2017 году, однако в новой резолюции значение идей Си для партии получает обоснование и дальнейшее развитие.

Резолюция предлагает партии новую хронологию, в которой существует лишь три «большие эпохи»: Мао Цзэдуна, Дэн Сяопина и Си Цзиньпина. Согласно документу, в китаизации марксизма было три качественных скачка (飞跃): идеи Мао Цзэдуна, теоретическая система социализма с китайской спецификой («теория Дэн Сяопина» – лишь одна ее часть) и идеи Си Цзиньпина. Три теоретических скачка соответствуют и трем сменяющим друг друга состояниям китайской нации: «поднялась», «разбогатела», «стала сильной». 

В связи с этим из резолюции, по сути, исчезает прежнее деление китайских лидеров на «пять поколений» (Мао Цзэдун, Дэн Сяопин, Цзян Цзэминь, Ху Циньтао и Си Цзиньпин). Вернее, в тексте заметна нелогичность и несимметричность, которые редко встретишь в китайских официальных документах. В начале резолюции говорится о «руководящем коллективе ЦК КПК первого поколения, ядром которого был товарищ Мао Цзэдун» (以毛泽东同志为核心的党的第一代中央领导集体). Но на этом тема поколений себя исчерпывает и больше в тексте не встречается: ни о втором, ни о третьем, четвертом и пятом поколениях упоминаний нет. 

Поворот в оценке истории тем более странный, что само деление на поколения предложил Дэн Сяопин, а он до сих пор был непререкаемым авторитетом. Ему же принадлежит и идея плановой передачи власти от одного поколения к другому. Сигнал вполне ясный: трансфера власти по дэновским правилам от «пятого» к «шестому» поколению в обозримой перспективе ждать не стоит. Кроме того, отнесение Си Цзиньпина к одному из пяти поколений могло бы сделать его равным по статусу лидерам других поколений, в том числе Цзяну и Ху. А у авторов резолюции явно стояла совсем иная задача.

Еще один шаг для утверждения совершенно особенного символического статуса Си – использование термина «ядро» (核心) партии и ЦК. Ранее в партийной печати и официальных документах статус «ядра» имели также Мао Цзэдун, Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь, причем сам Си Цзиньпин, уже заняв пост генсека, следовал этим правилам. Например, в речи, посвященной 120-летию со дня рождения Мао Цзэдуна 26 декабря 2013 года, он назвал Мао ядром первого поколения, Дэн Сяопина – ядром второго поколения, а Цзян Цзэминя – ядром третьего поколения. Теперь же в резолюции термин «ядро» употребляется только в отношении Мао и Си, но даже здесь есть различия. Мао Цзэдун назван «ядром» лишь однажды как лидер первого поколения руководителей партии. А вот товарищ Си Цзиньпин назван «ядром» сразу шесть раз, причем «ядром ЦК и всей партии» (习近平同志党中央的核心、全党的核心地位). Это словоупотребление подкрепляет и другую концепцию резолюции, которая имеет отношение уже не к истории, а к вполне современной политике. Документ объявляет одной из важнейших задач партии «два отстаивания» (两个维护): «Решительное отстаивание статуса товарища Си Цзиньпина как руководящего ядра ЦК КПК и партии в целом, неукоснительная защита авторитета ЦК КПК и поддержание его единого централизованного руководства».

Равны ли между собой три эпохи – Мао, Дэна и Си, – которые составляют теперь основу новой хронологии коммунистической династии? Формально да, но явно не равны их лидеры. Лишь Мао и Си названы «ядром», причем с огромным количественным перевесом в пользу нынешнего генсека. Лишь для них двоих подчеркнут персональный вклад в теоретическое развитие марксизма. Можно даже говорить, что Си в чем-то превзошел Мао, поскольку идеи «новой эпохи» названы в резолюции не только марксизмом современного Китая, но и марксизмом XXI века, а ведь в качестве марксизма XX века теоретические построения Мао Цзэдуна так и не были канонизированы (правда, товарищу Си не приходится конкурировать с Лениным или Сталиным). 

Враги для генсека

Резолюция не просто ставит Си Цзиньпина в партийном пантеоне наряду с Мао и Дэном, но порой намекает, что Си выше своих заслуженных предшественников. В документе содержится и завуалированная, но вполне заметная критика двух ныне живущих предшественников нынешнего генсека: товарищей Цзян Цзэминя (возглавлял КПК с 1989 по 2002 год) и Ху Цзиньтао (2002–2012). В тексте прямо сказано, что в эпоху Си партии «удалось решить многие сложнейшие вопросы, которые долгое время мы планировали, но не смогли решить, также удалось завершить многие важнейшие дела, которые раньше были лишь намеченными планами». Более того, «были ликвидированы серьезнейшие опасности, затаившиеся внутри партии, государства и армии». Речь идет, прежде всего, о борьбе с коррупцией. При отсутствии любого упоминания «положительных героев» новой эпохи (за исключением самого Си Цзиньпина) в резолюции методично перечислены все высшие партийные и военные руководители, которые лишились своих постов и получили длительные тюремные сроки благодаря работе ЦКПД (и здесь участие главы спецслужбы Чжао Лэцзи в написании резолюции не выглядит случайным). Этот список «отступников» звучит как упрек предшественникам Си, которые виноваты в том, что в свое время не разглядели эту «затаившуюся опасность» – особенно с учетом того, что многие из низверженных были крайне близки к Цзяну и Ху. 

Исторический нарратив, построенный вокруг борьбы правильной и неправильной линии, довольно типичен для КПК. Однако показательно, что по количеству «противников», которых одолел Си Цзиньпин, он также превосходит предшественников. Всего в негативном листе (по версии третьей исторической резолюции) 13 человек, из них 8 приходятся на период правления Си Цзиньпина. Из разгромленной Дэн Сяопином «банды четырех» названа только Цзян Цин (江青), упомянут также один из главных застрельщиков культурной революции Линь Бяо (林彪). Еще три исторических деятеля названы противниками линии Мао, в том числе умерший в эмиграции в СССР Ван Мин (王明). Не упомянут обвиненный в поддержке студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь Чжао Цзыян, проведший последние 15 лет под домашним арестом. Не называется ни один фигурант громких антикоррупционных дел времен Цзяна или Ху, хотя такие дела были. Такая оптика выбрана намеренно, чтобы подчеркнуть заслуги Си Цзиньпина в спасении партии и в определении единственно правильного пути развития. 

В резолюцию включена и откровенная критика периода, предшествующего наступлению «новой эпохи». Шаг довольно необычный, не укладывающийся в логику постдэновского Китая. По негласным правилам, лидеры каждого нового поколения, уходя в отставку, не только сохраняли определенные рычаги влияния на политику, но и гарантированно получали свою незапятнанную страницу в победоносной истории партии. Если сравнить резолюцию нынешнего пленума и документы XVIII съезда КПК, который подвел итоги десятилетия Ху Цзиньтао и передал власть Си Цзиньпину, можно подумать, что речь идет о разных периодах. В третьей исторической резолюции, конечно, отдана дань и Ху, и Цзяну (правда, каждый из них упомянут лишь по одному разу, тогда как Си фигурирует в тексте 23 раза). Зато очень подробно перечислены ошибки, которые пришлось устранять уже Си Цзиньпину.

Резолюция обращает внимание на целый ряд «глубинных противоречий и проблем», которые копились в течение длительного времени. Главные риски были связаны с состоянием самой партии. «Одно время в управлении партией наблюдалась нестрогость, распущенность и слабость, что привело к распространению коррупции и других негативных явлений внутри партии, породило серьезные проблемы в политической экосистеме». Документ констатирует неэффективность действий властной вертикали, что выражалось в ослаблении и даже маргинализации партийного руководства. «Важнейшие решения и планы ЦК КПК» не выполнялись, на местах часто действовали без оглядки на указания сверху, демонстрируя лишь формальную лояльность. Саботаж бюрократии в документе описан известной формулой «сверху – меры, а снизу – контрмеры» (上有政策、下有对策). 

Состояние партийной номенклатуры характеризуется в довольно сильных выражениях: серьезные проблемы с политическими убеждениями, порочный стиль работы в области подбора и использования кадров, формализм, бюрократизм, гедонизм и роскошество. Внутриэлитный кризис усиливался широким распространением «менталитета привилегированного положения» (特权思想), то есть фактически бесконтрольностью чиновников и приватизацией властных функций. Столь же мрачно характеризуется обстановка в силовом блоке. В частности, отмечается, что некоторые работники правоохранительных и судебных органов извращали закон в корыстных целях и даже выступали в виде «зонтиков», покрывающих преступников. Угроза боеспособности армии возникала из-за ослабления партийного руководства. Пленум отметил, что с начала политики реформ ослабли рычаги влияния партии на идеологию и культуру. Это привело к «поклонению деньгам, гедонизму, крайнему индивидуализму, историческому нигилизму и другим ошибочным идейный течениям».

Некоторые абзацы резолюции явно оперируют идеологемой «осажденной крепости»: «ЦК партии глубоко осознал, что, стоя перед лицом окружения, блокады, нападок, притеснений, провокаций и подрывной деятельности извне, необходимо развивать дух китайского народа, который не верит в чертовщину и не боится злых сил, довести до конца борьбу со всеми силами, которые пытаются свергнуть руководство КПК и социалистический строй Китая, пытаются задержать и даже сорвать ход великого возрождения китайской нации. Бесконечные уступки приведут к более бесцеремонной травле, а беспринципный компромисс – к более унизительному положению».

Новая легитимность

Решив задачу утвердить с помощью резолюции совершенно особенную роль Си Цзиньпина в истории партии и страны, руководство КПК сразу предсказуемо развернуло идеологическую кампанию по пропаганде прорывных решений пленума. На тематических мероприятиях основные положения резолюции разъясняют высшие партийные иерархи вроде Ван Хунина и главы отдела пропаганды ЦК Хуан Куньмина (黄坤明), набирает обороты и кампания в регионах. Нет сомнений, что в результате этих и других мероприятий Си Цзиньпин подойдет к ХХ съезду уже в другом статусе: он не просто лидер «пятого поколения» и не только «ядро партии», а единственный живой классик китаизированного марксизма, открывший для страны и КПК новую эпоху и уверенно ведущий их к «великому возрождению китайской нации». Уже идёт формирование списка делегатов съезда, что фактически также превращается в смотр лояльности Си.

Учитывая, что столетие партии – лишь удобный повод для принятия политической, по сути, резолюции, остается вопрос: зачем она нужна именно сейчас? Речь явно идет о том, чтобы еще больше консолидировать власть в руках Си Цзиньпина, чтобы на ХХ съезде он мог избраться на третий срок во главе партии, а в 2023 году третий раз получить пост председателя КНР на ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Однако необходимости в принятии «исторической резолюции» для этого нет: все нужные для третьего срока Си политические решения уже приняты после прошедшего в 2017 году XIX съезда КПК. Тогда в Постоянный комитет Политбюро (ПКПБ) не попали потенциальные преемники Си Цзиньпина, которые были бы моложе его на 10 лет, что делает его уход с руководящих постов в партии и вооруженных силах после 2022 года маловероятным. Тогда же вклад Си Цзиньпина в партийную идеологию был закреплен в Уставе КПК, а сам он наделен статусом «ядра партии». В 2018-м из Конституции страны были удалены положения, ограничивающие полномочия председателя КНР двумя сроками. В итоге складывавшаяся при Дэне и достигшая к 2012 году зрелости политическая система, где существовала регулярная смена власти и соблюдался баланс интересов различных партийных групп, оказалась сломана.

Мы описывали новую «Си-центричную» политическую реальность КНР осенью 2019 года в статье «Взяты в пленум. Как продвигается транзит власти в Китае», и каких-то свидетельств того, что власть Си Цзиньпина с тех пор сколь-нибудь ослабла, нет. Скорее наоборот: отмеченные нами тенденции только усиливаются. Давно остались в прошлом громкие и весьма публичные споры, характерные  для прежних лет и даже для первого срока Си, – чего стоит хотя бы критика курса премьера Ли Кэцяна в 2016 году с первой страницы «Жэньминь жибао» (人民日报) анонимным «авторитетным специалистом по экономике», за которым инсайдеры угадывали ближайшего к Си экономиста, а ныне вице-премьера и члена Политбюро Лю Хэ (刘鹤). Публичные обсуждения в системе теперь если и ведутся, то по гораздо более техническим вопросам, на куда более низком уровне и на гораздо менее заметных площадках. Яркий пример – прошлогодняя дискуссия между ЦБ и Минфином о возможности «количественного смягчения» как антикризисной меры, которая нашла свое отражение в уважительной полемике бюрократов второго ряда на страницах профессиональных изданий.

Куда меньше свидетельств о разногласиях по вопросам курса попадает и на страницы международных СМИ. Одна из причин – гораздо меньшая общительность китайских чиновников, бизнесменов и даже экспертов, особенно с доступом к действительно чувствительной информации. Процесс начался еще до пандемии, однако сейчас из-за того, что очные коммуникации прерваны и почти все диалоги ведутся по видеосвязи или с помощью WeChat (微信), качество журналистского и экспертного общения даже с давними рабочими и личными контактами заметно упало. 

Еще одна причина – массовый исход журналистов американских изданий в результате «визовых войн» между США и КНР. В предыдущую эпоху подолгу жившие в Китае корреспонденты изданий вроде Bloomberg или New York Times имели хороший доступ и делали статьи, обогащавшие представление о происходящих в стране процессах. Теперь же все эти корреспонденты оказались за пределами КНР, их источники молчат, и едва ли не единственное заметное исключение – главная корреспондентка Wall Street Journal по Китаю Вэй Линлин (魏玲灵) , американская гражданка и при этом внучка одного из телохранителей Мао, который после победы коммунистов стал большим военным начальником, а умер во время культурной революции. Меньше расследований стали делать флагманы китайской частной журналистики вроде «Цайсинь» (财新) или «Цайцзин» (财经), а когда расследования делаются, то темы весьма удобны для властей – например, журналисты «Цайсинь» рассказали населению, как владелец девелопера Evergrande Сюй Цзяинь (许家印) выводил деньги из компании.

В этих условиях для переизбрания Си на третий срок нет необходимости в том, чтобы переписывать историю КПК под себя и пытаться встать чуть ли не выше Мао Цзэдуна – решить эту задачу вполне можно и без принятия «исторической резолюции». Дело в том, что успешный поход на третий срок решает проблему сохранения власти в руках Си Цзиньпина – и тут же порождает другую проблему: как выстроить новую модель управления, которая не только поможет проводить в жизнь задумки верховного лидера, но и обеспечит плавный транзит власти и личную безопасность товарищу Си, когда он уже больше не сможет править страной? Старые правила функционирования системы уже отменены, и ХХ съезд станет оформлением этой отмены. Но дальше системе нужны какие-то новые ориентиры, которые будут исходить от самого Си. И вот для задания подобных ориентиров, которые не будут оспариваться ни элитой, ни массами, Си Цзиньпину может быть нужен новый статус. Встав на позицию «Великого Кормчего XXI века», Си уже сможет не только отменять старые правила под себя, но и писать новые.

Момент для обретения нового статуса и высечения его в граните исторической резолюции весьма удачный. Китай, несмотря на вызванный Covid-19 шок, пока проходит кризис довольно успешно, – а госпропаганда помогает населению уяснить, что именно мудрый курс Си позволяет простым китайцам сохранить жизнь и иметь средства к существованию на фоне бушующих в остальном мире пандемии и спада экономики. Власти отчитались о победе над абсолютной бедностью, а курс на «всеобщее благоденствие» и выравнивание социальных контрастов с помощью давления на обогатившихся в годы реформ «жирных котов» импонирует широким массам. Наконец, всевозможные внешние успехи вроде отправки миссии к Марсу или демонстрация военной мощи добавляют национальному лидеру очков у населения, все больше заходящегося в патриотическом угаре – особенно на фоне вызванного пандемией обострения бытовой ксенофобии.

При этом далеко не факт, что в ближайшие годы генсеку подвернется столь же удобный момент для прижизненной канонизации себя. При всех успехах внутренние и внешние вызовы растут. Начальные этапы пандемии отчетливо показали неповоротливость системы, а недавний энергокризис, в котором управленческие ошибки сыграли большую роль наряду с неблагоприятным стечением обстоятельств, – еще один тревожный звонок. Не очень понятно, смогут ли недавние решения, касающиеся политики деторождения, выровнять демографические перекосы. Несмотря на победные реляции о достижениях Китая в сфере искусственного интеллекта, китайские технические эксперты весьма осторожно оценивают перспективы на этом направлении из-за отставания как в области элементной базы, так и алгоритмов. В ближайшие годы не снизится конфликтность и непредсказуемость китайско-американских отношений, в том числе возможны новые удары по китайской сфере высоких технологий. Пока что система во главе с Си справляется с этими вызовами, но будет ли так и дальше, сказать невозможно. А значит, самое время утверждать свое особое место в истории КПК для обретения беспрецедентной легитимности – тем более что столетие партии дает отличный повод порассуждать о партийной истории в крайне удобном для генсека ключе.

Си и его команда

Как же Си Цзиньпин распорядится своим статусом, позволяющим ему теперь переписывать не только историю партии, но и правила функционирования системы власти? Доподлинно это никому не известно. Даже если накануне отмены ограничений на сроки во главе КНР о подобном сценарии внешним наблюдателям говорили информированные инсайдеры, а некоторые подробности готовящихся решений появлялись на страницах глобальных СМИ, сейчас все готовящиеся к судьбоносному ХХ съезду решения покрыты мраком – как и положено предмету, лежащему внутри лаковой шкатулки, в которую превратилась система власти в Китае. Одна из причин – отмена ежегодных летних выездов партийной элиты на морской курорт Бэйдайхэ (北戴河), где на протяжении многих лет действующие лидеры КПК и ушедшие на покой, но по-прежнему крайне влиятельные руководители прошлых лет обсуждали стратегию страны и внутрипартийные дела. Но уже два года совещания в Бэйдайхэ, традицию которых заложил еще Мао, не проводятся под предлогом пандемии – это ли не знак времени? Все решения Си Цзиньпин может принимать, окружив себя небольшой группой доверенных лиц и без учета мнения заслуженных партийцев старшего поколения.

Главный вопрос, над которым должен размышлять Си, конечно, кадровый. Если генсек хочет добиться эффективной реализации своих идей, как должны быть устроены экономика и политика Китая, включая отношения с внешним миром, а заодно начать закладывать основы для будущего транзита, Си Цзиньпин должен тщательно подобрать новый состав семиместного ПКПБ (хотя в этот высший коллективный орган в разные годы входило от трех до 11 человек) и 25-местного Политбюро. Понятно, что возглавлять пирамиду как минимум еще пять лет намерен сам Си. Вряд ли отмена сроков на посту председателя КНР и другие решительные шаги делались просто для отвода глаз, чтобы в 2022 году уйти в тень. 

Почти нет сомнений, что Си намерен еще как минимум пять лет совмещать все три верховных поста (глава партии, армии и государства). На момент ХХ съезда Си Цзиньпину будет всего 69 лет, он на 11 лет моложе Джозефа Байдена, так что, если позволит здоровье, после 2022 года он сможет задержаться и на два срока, и даже больше. Также ясно, что все люди, которые попадут в Политбюро и его Постоянный комитет, будут отобраны лично Си и абсолютно ему лояльны – никаких альтернативных центров силы, способных номинировать своих выдвиженцев в ареопаг китайской политики вопреки воле генсека, давно не осталось.

При подборе кандидатов Си Цзиньпину предстоит дать ответы на несколько принципиальных вопросов. Во-первых, хочет ли он создать кадровую страховку на случай, если с ним вдруг что-то случится в ближайшие годы. Если ответ положительный, то тогда в ПКПБ должны появиться лидеры, моложе самого Си примерно на десять лет. Отрицательный ответ будет означать, что никто в управленческой вертикали не начнет воспринимать Си как хромую утку и пытаться построить отношения с его возможными преемниками, но этот шаг лишит систему гибкости в случае форс-мажорных обстоятельств. Во-вторых, Си надо решить, намерен ли он соблюдать неформальные возрастные ограничения для новых членов ПКПБ. В последние 20 лет в партии действовало неформальное правило «семь вверх, восемь вниз» (七上八下), согласно которому постоянным членом Политбюро можно было стать только в том случае, если во время избрания кандидату еще не исполнилось 68 лет. 

Накануне XVIII съезда это правило, нигде формально не записанное, подверглось мощной публичной атаке, а высокопоставленный сотрудник канцелярии ЦК КПК Дэн Маошэн (邓茂生) даже публично заявил, что подобное правило вовсе не существует и является «народной молвой» (只是民间的一种说法). Так или иначе, сам Си, очевидно, это правило в 2022 году нарушит, однако решение, применять ли его для других руководителей, сильно повлияет на потенциальные расклады в ПКПБ. В-третьих, Си должен определиться, хочет ли он видеть в ПКПБ только самых близких себе партийцев из числа самых давних знакомых и бывших подчиненных, или он готов работать с менее близкими, но от этого не менее лояльными кадрами.

Ответы на эти вопросы зададут рамку для ключевых кадровых решений будущего съезда. Разумеется, мы не можем знать, как на них ответит сам Си Цзиньпин. Логично предположить, что помимо премьера Ли Кэцяна, у которого истечет определяемый Конституцией срок на посту главы Госсовета (ограничения на две пятилетки для этой позиции никто и не думал отменять), Си захочет расстаться с наиболее возрастными членами нынешнего Политбюро и окружить себя людьми помоложе. Во-вторых, у генсека есть причины все же сформировать в составе ПКПБ кадровый резерв руководителей моложе себя на случай форс-мажора в ближайшие годы, а также для возможного сценария передачи некоторых верховных постов уже на XXI съезде в 2027 году (например, Си мог бы расстаться с постами генсека и председателя КНР, но сохранить за собой на несколько лет контроль над армией). Есть сценарий и введения дополнительного поста председателя партии, хотя здесь есть безусловно риск формирования конкурирующих группировок, одну из которых может возглавить генсек. Да и система единоначалия, к которой партийная иерархия уже привыкла, также говорит против этого варианта. 

При нынешнем раскладе в ПКПБ стоит ожидать появления работавших в нулевые под началом Си Цзиньпина в провинции Чжэцзян товарищей Чэнь Миньэра (陈敏尔, партийный руководитель  крупнейшего мегаполиса мира Чунцина, 61 год) и Ли Цяна (李强, секретарь шанхайского горкома, ему 62), а также бывшего главу секретариата генсека Дин Сюэсяна (丁薛祥, ему 59), который сейчас возглавляет Канцелярию ЦК КПК (аналог Администрации президента РФ). Также ряды членов ПКПБ может пополнить нынешний вице-премьер Ху Чуньхуа (胡春华, 58), выдвинувшийся еще при Ху Цзиньтао через структуры комсомола и еще пять лет назад называвшийся в качестве потенциального преемника Си при старой системе ротации руководителей. Однако похоже, Ху Чуньхуа вполне вжился в «новую эпоху» в качестве лояльного последователя нынешнего генсека и уже не претендует на первые роли.

Разумеется, появление этих или других молодых кадров в ПКПБ не будет означать, что кому-то из них в 2027 или 2032 году выпадет возможность принять знамя верховного лидера из рук Си Цзиньпина. Они так и могут остаться «страховочным материалом», в то время как генсек сможет выбирать себе преемника из кадров еще моложе, родившихся в 1970-е, – некоторые из них через год, вероятно, появятся и в новом 25-местном Политбюро.

Александр Габуев, Игорь Денисов