Три года три десятка интеграционных карт/программ были главным вопросом в российско-белорусских отношениях. Зачаровывая наблюдателей своим числом и загадочностью, они обрастали мифами, толкованиями и страхами. Вопрос «подпишут или нет» висел над каждой второй встречей Путина и Лукашенко, и вот наконец 4 ноября они их подписали. Но катарсиса не наступило.

И дело даже не в том, что подписание прошло как-то рутинно, в формате селекторного совещания, без фанфар и позолоты вокруг. А в том, что сами карты/программы за эти годы превратились в чистую риторику, которая никого ни к чему не обязывает и непонятно, что меняет на практике. Хотя, казалось бы, все должно было быть ровно наоборот.

Уже полтора года внутриполитический кризис планомерно уничтожает любые связи Белоруссии с Западом, что по логике дает Кремлю отличную возможность выбить из Лукашенко всю ту углубленную интеграцию, которую не получилось выбить в 2019-м. Но вместо этого Кремль почему-то, наоборот, убрал из карт намеки не только на политическую интеграцию, но и вообще на значимые наднациональные институты, превратив документ в программы благих пожеланий на далекое будущее. А такого в истории отношений двух стран и так было в избытке.

Это несоответствие очень трудно впихнуть в ту логику, которую обычно приписывают России в отношениях с Белоруссией. Вместо того чтобы воспользоваться изоляцией Минска, Москва сдает назад, отзывая требования, на которых настаивала всего пару лет назад. Это заставляет еще раз задуматься, насколько правильно мы понимаем непрозрачную эпопею с углубленной интеграцией и каковы истинные приоритеты России в Белоруссии.

Вместе зондировать Землю

Подписанные вчера 28 интеграционных программ по-прежнему не опубликованы, и это, скорее всего, не от хорошей жизни. Часть из них, по-видимому, до сих пор до конца не согласована, а те, что согласованы, в случае публикации могли окончательно обесценить церемонию подписания своей бессодержательностью. Еще в сентябре, когда стороны представили краткие аннотации к программам, стало понятно, что за годы переговоров из них исчезло практически все, что было похоже на значимые перемены.

Если осенью 2019 года разговор шел о строительстве союза более тесного, чем Европейский, то к осени 2021-го в программах не осталось ни политической интеграции, ни единой валюты, ни наднациональных регуляторов. Пропали и менее амбициозные цели, типа единой налоговой системы или унифицированной денежно-кредитной политики. Теперь стороны если и собираются что-то унифицировать, то разве что систему почтовой связи и гарантии для клиентов турагентств. А в более значимых сферах налогов, макроэкономики и финансового регулирования унификация не пойдет дальше «подходов», а едиными станут только «принципы».

Даже на церемонии подписания было видно, как мучаются стороны, пытаясь добавить хоть немного конкретики к своей риторике о качественной новизне, прорывах и многоплановости. Получалось так себе. Совместная работа над созданием нового аппарата зондирования Земли и полет белорусского космонавта на МКС – сомнительная замена для общей валюты и единого регулятора энергетических рынков, появления которых еще недавно ожидали после подписания.

Даже там, где программы обещают что-то действительно важное, появление его в реальности совершенно не гарантировано. Судя по тому, как подробно Путин описывал выгоды, которые Белоруссия получает от российской скидки на газ уже сейчас, Москва вряд ли готова увеличивать эти выгоды еще сильнее, создавая единый энергорынок концу 2023 года. А долгая работа над интеграционными программами и неясности с их подписанием в очередной раз подтверждают, что внутриполитический кризис не повлиял на привычку Лукашенко упорно торговаться по любому вопросу.

Российский премьер Мишустин уже предупредил, что для реализации подписанного двум странам надо будет принять еще около четырех сотен законодательных актов и двусторонних соглашений. Нетрудно предвидеть, что работа над этим займет никак не меньше времени, чем многолетнее согласование 28 интеграционных программ.

Маневр vs контроль

В итоге получается, что в 2019 году, когда позиции Лукашенко были несравнимо сильнее, когда его охотно принимали на Западе и не оспаривали легитимность внутри страны, Кремль требовал от него и единую валюту, и наднациональных регуляторов, и, видимо, даже политическую интеграцию. А в 2021-м, когда разговоры о «загнанном в угол» Лукашенко стали общим местом, Кремль все эти требования отозвал и согласился жить, как жили, потихоньку сближая то там, то сям какие-нибудь не самые важные правила и стандарты.

Этот странный контраст заставляет еще раз задуматься над многими установками, которые годами казались самоочевидными. Прежде всего над тем, что свобода маневра на Западе не была тем решающим фактором, который помогал Лукашенко противостоять давлению Москвы. Сейчас от этой свободы ничего не осталось, а противостоять по-прежнему получается, причем довольно успешно. Уже один только перечень интеграционных программ не оставляет сомнений в том, что документ получился компромиссный и был создан с учетом многих пожеланий белорусской стороны.

Даже на пике оттепели в отношениях Белоруссии и Запада в конце 2010-х годов их сближение состояло в основном из символических шагов. В Минске побывал Болтон, а Лукашенко съездил в Вену, но будь этих визитов хоть в десять раз больше, ими все равно не заменишь дешевую нефть из России. Не заменят ее и туманные разговоры о возможных альтернативных поставках неизвестно откуда, неизвестно когда и неизвестно по какой цене. А с практическими проектами в отношениях с Западом по-прежнему было напряженно, и их масштабы не шли ни в какое сравнение с сохранявшейся экономической зависимостью Белоруссии от России.

Гораздо более серьезным препятствием для российского давления были не заигрывания с Западом, а то, что Лукашенко контролирует страну. Что вся система белорусской государственной власти завязана на него, а потому ломать его через колено слишком рискованно. За последние полтора года в этом отношении мало что изменилось, а потому и нынешний торг Москвы и Минска вокруг интеграционных программ оказался так похож на то, что происходило между ними и десять, и двадцать лет назад.

Конечно, маневры Лукашенко на Западе добавляли некоторой крепости его позициям, но главным все равно оставалось нежелание Москвы рисковать, оказывая на Минск слишком сильное давление. Тем более что большой необходимости в таком давлении не было – Россию и без того в целом устраивало существующее положение вещей в ее отношениях с Белоруссией.

Собственно, устраивает оно Москву и сейчас – и это еще один вывод, который можно сделать из трансформации амбициозных интеграционных карт 2019 года в рутинные программы 2021-го. Скорее всего, Кремль был бы не против перейти с Белоруссией на единую валюту, создать наднациональные регуляторы и так далее, но не любой ценой. Намного приоритетнее для него – не допустить ухода Белоруссии на Запад.

Главный риск и приоритет

В 2019 году в западную сторону засматривался сам Лукашенко, поэтому его пришлось одергивать с помощью требований углубленной интеграции. Но в 2021 году эта проблема уже неактуальна, главный источник рисков стал совсем другой – это внутриполитический кризис в Белоруссии. И тут излишнее давление на тему углубленной интеграции может только навредить, потому что мобилизует против Москвы не только Лукашенко, но и правящую белорусскую элиту, которая вряд ли захочет рисковать своим статусом, сливаясь с Россией в почти единое государство. 

Риски ухода на Запад, связанные с внутриполитической нестабильностью в Белоруссии, гораздо эффективнее купировать с помощью конституционной реформы и контролируемого транзита власти. Причем в этом вопросе и белорусская правящая элита, и даже сам Лукашенко готовы в определенной степени сотрудничать с Москвой. Готовы уже хотя бы потому, что хотят сохранить свои привилегии в долгосрочной перспективе и понимают, что без поддержки России это вряд ли возможно.

Неслучайно подписание интеграционных карт совпало с другим важным событием для белорусской политики. Лукашенко принял доработанный проект новой конституции и подтвердил, что референдум по ней пройдет в феврале будущего года. Ее окончательный текст по-прежнему неизвестен, но это лишь подтверждает, что Лукашенко больше не собирается баллотироваться в президенты, понимая, что это будет слишком рискованно – причем для всех.

Если бы белорусский лидер планировал переизбираться и дальше, то проблем с новым текстом конституции не возникло бы. Достаточно было бы немного отредактировать старую в духе времени – запретить гей-браки и напомнить, что деды воевали – и добавить ограничение в два президентских срока – как дань демократизации. А дальше Лукашенко мог бы баллотироваться на следующие два раза по пять лет у власти уже по новой конституции.

Но этого не происходит – очевидно, потому, что Лукашенко понимает, что ему не стоит еще раз идти на выборы, надо уходить. Но куда и как именно уйти, чтобы получилось спокойно и безопасно, он пока придумать не может. Отсюда метания с доработанными и переработанными проектами, новым статусом для Всебелорусского народного собрания и так далее.

Для Кремля в этой ситуации главное – удержать процесс транзита в контролируемом, пророссийском русле. Избежать того, чтобы Лукашенко и белорусская правящая элита вдруг начали метаться, искать новых союзников и придумывать всякие безумные схемы. Потому что это может опять обострить ситуацию внутри страны, подтолкнуть ЕС и США к новым подходам и снова повысить риски того, что Белоруссия уйдет на Запад. По ходу дела можно, конечно, попробовать получить от Минска небольшие бонусы – открыть учебный центр ПВО под Гродно или унифицировать визовый режим. Но главный приоритет Москвы от этого не меняется – он по-прежнему сводится к заботе о том, как бы не стало хуже. И если для этого придется пожертвовать углубленной интеграцией в пользу спокойного транзита власти, то так тому и быть.

Максим Саморуков